Глава 4,
которая проливает свет на наши неприятности
— Тильда, что такое? — звонкий голос Вирниэля ввинчивался в уши.
— Тиль, слушай, я, конечно, все понимаю, что все вы, женщины, с утра не красавицы, но это не повод закапываться под одеяло, — мяукал Жозефин.
А я лежала… усмиряла страх и дышала-дышала-дышала. Семь секунд на вдох, задержка дыхания, выдох и снова задержка.
И успокаивалась.
Так…
Этот рогатый поганец меня пугал. Я еще ни в чем настолько не провинилась, стало быть, скорее всего, мне померещилось. Перед глазами поплыло, и все. А подсознание, раздраженное таким оригинальным полусном-полуявью, подкинуло образ того, чего я испугалась.
Я осторожно приподняла край спальника, чтобы пустить в свой кокон немного света, и с замиранием сердца подставила под луч ладонь. И почти сразу облегченно выдохнула.
Все хорошо, это моя рука, моя кожа и возраст все еще мой, судя по всему.
— Так, эльф и дракон, вон отсюда.
— Но…
— Я сказал — вон из палатки, у нас тут женщина в кризисе, и ей срочно нужен кто? Кот! Все!
К дырке прильнул глаз Жозика, а потом кот просочился ко мне под одеяло, свернулся клубком рядом с грудью и заурчал. Я крепко-крепко его обняла и закрыла глаза, напитываясь его уверенностью, спокойствием и теплотой.
Повезло мне с фамильяром.
— Рассказывай, — спустя несколько минут решительно потребовал Жоз, посверкивая желтыми глазами в полумраке нашего пододеяльного пространства.
— Мне приснился Тирол, — почесывая кота за ухом, грустно созналась я.
— Тю, — удивился мой белый и пушистый. — И таки шо, там было из-за чего орать?
— Было, — мрачно кивнула я и кратко пересказала сон.
— Уу-у-у, какие грубые методы, — осуждающе покачал головой котяра. Решительно высвободился из моих рук и распорядился: — Вылезай давай, будем думать что делать. Итак… что мы имеем?
— Бога и неприятности? — предположила я, выпутываясь из спальника и начиная запихивать его в специальный ужимающий мешок.
— Кроме этого, мы имеем дрын и отсрочку! А то и другое, хочу сказать, — весьма хорошо!
— Знаешь, я как-то променяла бы все божественные дубинки мира на то, чтобы меня не трогали, — с печалью в голосе проговорила я, затягивая завязки на мешке и закидывая тот в угол палатки.