Так было и в тот раз.
Я скривил щёку левую, как от зубной боли, мне это показалось глубокомысленным. И промямлил, чтоб не молчать:
– Не стреляйте в пианиста, он играет…
– Ой-ой, держите меня, – заржал Петух, хватаясь за бутылку.
Это, ведь, его фамилия такая была – Петухов.
– Не льсти себе, графоманчик. – Вылил с этими добрыми словами в себя полстакана «33»-го.
– На хрена, спрашивается, ты убогое вступление филосовское в свою «Мелодраму» присобачил. – Продолжил обличение моё Жека, довольно жмурясь и только, что не урча.
От портвешка, от беломора и от воспитательного процесса.
Ах, как хотелось бы ответить ему по существу, попросту: «Сам дурак».
Но… Приходилось юлить. Таком примерно макаром, на горло песне своей наступив:
– Слышь-ка, ты! Энштейн наш доморощенный. Сам, ведь рыбина, мне вещал, что в середину любого текста можно вставить любые ахинейные строки. Очень-де может быть клёво и полезно. Как теперь выражаются – прикольно. И тем самым проверить аудиторию возможную на «вшивость».
А попросту узнать: будет кто читать содеянное, иль дураков не сыщется.
– Так это, ведь, я ж тебе, старательный наш, в «диссерт» твой советовал пристроить. Не более того. – Потешался Петухович.
– Опять ты всё перепутал и, как говорится: «заставь дурака…».
Боже ж ты мой! Как же прекрасно было вот так вот просто трепаться с ним, вроде бы, и ни о чём. За стакашиком вина.
Продолжал я изображать придурковато. На большее моих достоинств и не шибко-то хватало:
– Ну, вот я и вставил. И там, и там. С «кирпичиком» кандидатским ты на все сто в правоте оказался. А с «Мелодрамой»? Так и её похоже ты в едином числе только бдел. Пребудет, видимо, так и дальше у меня. Знать судьба такая, – посетовал я горько-прегорько.
Так в действительности и вытанцовывалось.
Жека собой являл прям-таки «энштейна» молодости нашей. Теорию про относительность загадочную читал в городском транспорте. Смеялся там чему-то, сучок. Осталось это ихней с Альбертом тайной. Мы – не завидовали.
Каждый из нас гордился в душе где-то: вишь, с каким дружком свела чудесница-судьба.
Над моим «опусом» Петух тоже вот стебается. Это я себе так размышляю. И как же мне в итоге быть? Заткнуться что ли? А пожалуй, что и ни в коем случае.
А ещё сдаётся мне сейчас, что Жека в альбертовых «опусах» чего-то там о коллайдере швейцарском вызнал. Потому и хихикал. Сейчас уж – не узнаешь. Одно радует: раз хихикал (а не матерился), то надежда у нас ещё имеется. Если не загадим всю планету окончательно.