Алексей, некоторое время, остолбенело, смотрел на удаляющуюся Арину.
– Богема! – безнадежно выдохнул он и, напевая старинный романс, начал быстро писать очередную бумагу, очевидно прикидывая, на что потратит приличные проценты, которые получит от продажи сталинского раритета. Но как потом выяснилось, думал он совсем о другом, а цели преследовал весьма странные, но очень конкретные.
Накинув норковый полушубок, Арина вышла на улицу. Мир действительно «танцевал», окутывая гулкой февральской метелью ровное полотно проспекта Мира, покрывая тонким слоем снега узкие переулки и пуская белых снежных бабочек, которые летели к затуманенным инеем фонарям, чтобы радостно погревшись в его тепле, растаять и не пожалеть о минутной радости.
Поежившись от холода, Арина запахнула шубку и пошла по направлению к метро. Ничего, скоро она въедет в новую квартиру, и жизнь ее немного изменится. «Может, призраки развеселят», – понадеялась Арина, которая не верила во всю эту чепуху, хотя слова Алексея немного насторожили ее. «Все равно это самое удобное место, которое только можно найти. Рев машин, шум большого города никогда не заставит меня чувствовать себя одинокой. Конечно, юго-запад – хороший район, но какой-то уж очень тихий и спокойный, а мне нравится этот будоражащий душу шум», – подумала Арина и улыбнулась синеющему вечернему небу, на котором ярко светились звезды, предвещающие теплую и сочную весну.
Изящным движением тонкой руки Арина смахнула последнюю пыль с голубоватого псевдо камина, который она сделала сама, поставив две вертикальные доски и одну горизонтальную. При помощи поставленного в центр обыкновенного обогревателя эта нехитрая конструкция удачно имитировала огонь и уют.
«Все», – улыбнулась Арина, оглядев большую комнату с широкой кроватью, покрытой белым пушистым пледом с сиреневым цветочным орнаментом.
Все, как она хотела: большая люстра с бордовыми стеклянными цветами, светлые стены и огромное, выходящее на проспект окно, за которым в беспрестанном движении пульсировал город. Арину смущало только то, что театр, в котором она больше не служила, находился совсем недалеко от ее нового жилища, но она старалась не думать о такой мелочи.
Начинала Арина хорошо. Счастливая, она вылетала на сцену, растворялась в звуках музыки и в голове у нее заиндевелой дробью звучали старые, как свет мысли: «Я буду танцевать и умру на сцене». До смерти было еще далеко, и жизнь текла своим чередом, щедро выдавая банальные случаи. Один такой «случай» приобрел весьма конкретные формы ветрогона-поклонника, который ухаживал за ней по стандарту: не пропускал ни одного ее выступления, всегда дарил цветы и частенько ждал у служебного входа.