– А вот этого не хотел? – я сунул ему
в нос кукиш. – Пошел нахрен, шестерка кагэбэшная! Не порти людям
аппетит.
– Вы… Ты пожалеешь! – выплюнул он,
повернулся и выбежал из зала.
– Суп! – раздалось сбоку.
Я повернул голову. Марко стоял с
подносом, уставленным тарелками. Наверняка все слышал.
– Раздавай! – кивнул я. Югослав
расставил тарелки, подмигнул мне и скрылся.
– Приятного аппетита, товарищи! –
пожелал я.
Обед прошел в полном молчании –
Слизень все же испортил людям настроение. Когда все встали, я
попытался дать Марко на чай.
– Не! – покрутил он головой. – Все
оплачено.
– Даже чаевые?
– Да, – кивнул. – А еще лепо было
поглядать, ако вы гнали того
педера[4].
Микроавтобус отвез нас в клинику. К
показательному выступлению целителя немцы подошли скрупулезно.
Перед сценой конференц-зала стояли десять инвалидных колясок с
детьми и подростками. Проходя мимо, я привычно просканировал их.
Есть пара тяжелых, но с олигофренией не наблюдается. Справимся.
Людей в зале заметно прибавилось, что не удивительно.
– Вы готовы, герр Мурашко? – спросил
Шредер.
– Да, – кивнул я. – Пусть коляски
развернут лицом к залу. Объявите пациентам, что они будут
чувствовать холод в затылке. Чтобы не пугались. Это нормально.
Управляющий отдал распоряжение.
Подбежавшие служители развернули коляски, и я начал. Рука на
затылок пациента… В этом нет нужды, но зачем немцам знать? Жара
больше нет, следующий… Я работал привычно, переходя от коляски к
коляске. Детки вели себя смирно, ну, так немчики. Наши иногда
начинают дергаться и спрашивать. Возле двух тяжелых задержался
подольше: загасил сначала жар в коре головного мозга, после в
позвоночном столбе.
– У меня все, – объявил, закончив с
последним пациентом.
– То есть как? – вскочил в зале тот
же встрепанный. Как его? Хоффман? – Неужели дети здоровы? И часа не
прошло!
– Можете проверить, – улыбнулся я. –
Нервные связи восстановлены, рефлексы в норме. Ходить им пока
трудно: мышц почти нет, да и связки не готовы к нагрузкам.
Понадобится реабилитация. Проведите ее правильно, и через год дети
будут бегать.
– Не верю! – замотал головой
профессор.
Я пожал плечами и подошел к ближней
коляске. В ней сидел мальчик лет двенадцати.
– Как тебя зовут? – спросил.
– Курт, – ответил он.
– Ты ходишь, Курт?
– Только с мамой, – покрутил он
головой. – Она меня держит. Одному не получается.