Я это помнил, но вопросительно поднял брови.
– У тебя на лбу было написано «МБ любит БД» то ли красными чернилами, то ли помадой. Ты настаивал, что так и будешь танцевать. Я чуть не устроила скандал, пока ты не стер надпись.
Я осклабился.
– Ну да, помню. – Тут мне кое-что пришло в голову. – Бекки, я слышал о твоем разводе. Сочувствую.
Бекки кивнула.
– Ничего, Майлз. И я о твоем слышала. Тоже сочувствую.
Я пожал плечами:
– Похоже, мы с тобой друзья по несчастью.
– Да. – Она изменила тон. – Майлз, я пришла насчет Вильмы. – Вильма была ее двоюродной сестрой.
– В чем дело?
– Не знаю. – Бекки некоторое время всматривалась в стакан, потом подняла глаза на меня. – У нее… – Бекки заколебалась: никто не любит называть такие вещи вслух, – …ну, я думаю, ты назвал бы это галлюцинацией. Ты знаешь ее дядю Айру?
– Конечно.
– Майлз, она уверила себя, что это не ее дядя.
– Как это? – я отхлебнул из стакана. – Он что, на самом деле ей не родственник?
– Нет, нет, – она нетерпеливо покачала головой. – Я хочу сказать, она считает, что он… – Бекки пожала плечами, – самозванец, что ли. Некто, только внешне похожий на Айру.
Я удивленно уставился на Бекки. Это было непонятно: Вильма выросла у своих тети с дядей.
– Она что, не может отличить?
– Нет. Она говорит, что этот выглядит точь-в-точь как дядя Айра, точно так же разговаривает и ведет себя. Она только знает, что это не Айра, и все. Майлз, меня это очень пугает. – Слезы снова навернулись ей на глаза.
– Не забывай, – пробормотал я, кивая на ее стакан и хорошенько отпивая из своего. Откинувшись в кресле, я задумчиво уставился в потолок. Вильма славилась своей рассудительностью. Лет ей было около тридцати пяти, она была некрасивая – краснощекая, коротконогая и полноватая, но с хорошим характером. Вильма так и не вышла замуж; я убежден, что она не возражала бы, уверен, что из нее вышла бы прекрасная жена и мать, но вот не судилось. Заведуя городской библиотекой, она еще держала магазинчик поздравительных открыток, надо сказать, у нее все очень здорово получалось. Во всяком случае, она зарабатывала себе на жизнь, что не так просто в маленьком городке. Вильма не стала ни злюкой, ни занудой, у нее был острый, несколько скептический склад ума, она знала, что к чему, и не обманывала себя. Я не мог себе представить, чтобы Вильма позволила какой-то душевной неустроенности овладеть собой, но как знать… Я взглянул на Бекки.