– Помилуйте, Ваше сиятельство, как
можно! – разве что ужом не извиваясь, заверещал тот. – Дядюшка мой
недужен, а дела – они промедления не терпят, сами понимаете! Посему
здесь я, к вашим услугам… Мы к вам с полнейшим почтением, как
положено – в знак чего имеем удовольствие предложить скидку в
шестую часть цены – на весь сегодняшний товар!
– Уважение деньгами не меряется! –
зыркнув на Абрамыча, коротко проговорила – будто сплюнула – из-за
спинки кресла девица с косой.
– У них, торгашей, наоборот – только
оными все и меряется, – хмыкнул, обернувшись к ней, «сиятельство».
– Ладно, Ефрем, – снова перевел он взгляд на продавца. – Представь
свой товар, поглядим.
– С кого изволите начать, Ваше
сиятельство? – засуетился Абрамыч – метнулся было в мою сторону,
вдруг передумал и, застыв на полушаге, снова повернулся лицом к
покупателям, затем зачем-то попятился… – Может, с девиц? – кивнул
он на моих соседок слева. – Или с мужеского пола? – последовал
широкий жест в сторону меня и двух других парней.
Как это ни покажется странным, только
в этот самый момент я и понял, что является для вертлявого Абрамыча
товаром. Вернее, кто.
С другой стороны, пожалуй, ничего
странного: не в силах удержать в гудящей голове более одной мысли
за раз, до сих пор я просто не успел задаться этим вопросом – пока
ответ на него не пришел сам собой. Так, значит, я и есть – «холоп
мужеского полу»? Это на меня сегодня скидка в шестую часть
цены?
Хотя, собственно, чему удивляться? Не
на экскурсию же меня сюда привезли, клейменного и с вырванным
языком! И без мизинцев. Пальцы-то мои им, гадам, зачем
понадобились? С полной пятерней, небось, дороже бы пошел, нет?
В голове у меня все опять начало
путаться, и ответ «сиятельства» на вопрос Абрамыча я прослушал.
Однако, судя по всему, дам все же решили галантно пропустить вперед
– когда я снова сумел сосредоточиться на происходящем вокруг,
русоволосая девушка уже шла к креслу «сиятельства» – словно кукла
или зомби какая, механически переставляя негнущиеся ноги, руки же
безвольно уронив.
Почему-то мне явственно представилась
картина, как сейчас с нее сорвут одежду – ну, разве не так положено
делать при продаже рабов? – но на бесформенный светло-зеленый
балахон, служивший русоволосой подобием короткого платья,
покушаться пока никто не спешил.