– Не хотите по сто? Готов накинуть, в разумных пределах.
– А что ты с ними сделаешь?
– По заключению купчей мертвые души переходят в мое безраздельное владение. Вас, очевидно, интересуют тела? Тел не будет. Собственно, у них давно уже этих самых тел в общем-то нет. Так, одна видимость. Вот сами убедитесь.
Что-то хитрое и диковатое мелькнуло в глазах Кирияджи:
– Это будет побег.
– Почему побег?
– Нет тел – значит, сбежали. Вот если бы трупы, тогда другое дело. А так, меньше, чем за тыщу… Места могу лишиться.
– Ну, Григорий Харлампиевич, будет вам – один раз проведете тот же трюк, что ваш уважаемый предшественник. Людей нет, а их досрочно на свободу отпускают. Двести пятьдесят.
– Хрен тебе. Тысячу. Я, как Егорка, садиться не хочу.
– Помилуйте, это грабеж! Чем вы рискуете, посудите сами!
– А вот чем, – осенило Кирияджи. – Я тебе, сукин сын, вообще шиш продам. Вдруг камера испортится?
Чичиков громко расхохотался:
– Ах, вот вы о чем хлопочете! Понимаю вас. Руки пачкать кому охота? А так – определил в семьдесят шестую, и все происходит как бы само собой. Ну, так вот что я вам скажу. Они в ней сидят не просто так. Они при этом, Григорий Харлампиевич, забирают вашу душу. Убивают. Глазом не успеете моргнуть, как она и концы отдаст. А тогда я у вас ее даром заберу. Потому что предупредил. Честно. Такие пироги, Григорий Харлампиевич. Триста кладу, а с камерой ничего не станется. Как работала, так и будет работать, – соврал Чичиков.
– Ты это точно знаешь? – Кирияджи взмок, голова его кружилась, он сейчас мало что соображал, но очень ясно чуял страшную опасность. Почему-то сейчас он верил Чичикову.
– Кому, как не мне, это знать?
– Дьявол ты… Сатана.
– Ну, так уж сразу и дьявол, – довольно улыбнулся Чичиков. – Я деловой человек, у вас есть товар, у меня есть предложение. Триста пятьдесят.
– Триста пятьдесят на четыре, – прикинул Кирияджи. – Мало. По полтыщи бы…
– Значит, по рукам? Сейчас заключим купчую, разопьем по такому случаю еще бутылочку…
– Купчую покажи.
– Извольте, – Чичиков протянул бумагу.
Кирияджи принялся читать. Буквы скакали перед глазами и не хотели складываться в слова.
– А впрочем, к делу, – сказал Чичиков. – Вы давайте, хе-хе, данные, я сам впишу.
Кирияджи на ватных ногах выплыл в кабинет. Дела на окаянную четверку лежали у него отдельно, в ящике стола. Он трясущимися руками достал папку и молча отдал ее Чичикову.