Я бросил взгляд влево, вперед по
траншее туда, куда следовал танк – и явственно вздрогнул. Буквально
в пяти метрах от себя я разглядел бледную как смерть Ольку, залитую
кровью – и неподвижно лежащего рядом с ней парня в изодранной на
спине пулями гимнастерке. Широко распахнутые от ужаса глаза казачки
показались мне мертвыми, отчего все внутри больно сжалось, но в
следующую секунду она моргнула, а во взгляде промелькнуло
узнавание… Я понял, что девушка жива, испытав при этом невероятное
облегчение – вот только расслабился совсем рано. Из открывшегося в
командирской башне и одновременно из бокового люков показались
сразу два танкиста, вооруженных МП-40.
Густо ударили очереди, но я успел
инстинктивно нырнуть вниз, под защиту бровки хода сообщения. Пули
просвистели сверху, немцам здесь меня не достать – из автоматов. А
вот гранатами добить запросто…
Справа, довольно близко от нас
грохнул выстрел «мосинки». Один из танкистов начал стрелять на
голос «трехлинейки», а вот второй временно замолчал. Угадав, что
немец готовив для броска гранату, я резко распрямился, одновременно
выхватив из кобуры ТТ.
Три патрона.
Первой пулей впопыхах смазал – она
ударила ниже, срикошетив от лобовой башенной брони, но вторая вошла
в грудь скривившегося от боли офицера. Слабеющими пальцами он
выпустил «яйцо» с уже оборванным шнурком из руки, сил на
полноценный бросок ему не хватило… Третья пуля ударила в плечо
развернувшегося ко мне автоматчика, и ответная очередь прошла в
стороне, лишь зацепив правую руку чуть выше локтя. Зашипев от боли,
я вновь сел на дно траншеи, сжимая в ладони бесполезный теперь ТТ,
вставший на затворную задержку…
Вновь ударил выстрел «мосинки», от
танка раздался отчаянный вскрик, практически сразу следом негромко
хлопнула М-39. Явственно заревело быстро разгорающееся пламя,
охватившее всю корму танка, его языки принялись лизать башню;
открылся люк механика-водителя.
Сняв затвор ТТ с задержки, я направил
пистолет на показавшегося механа и злобно, властно выкрикнул:
- Хэндэ хох! Кам цу мир!
Немец на мгновение замер, зло и
одновременно испуганно смотря на пистолет в моей руке; возможно, он
бы и рискнул захлопнуть люк, нырнув обратно, или попробовал бы
достать свой «вальтер» - но рядом со мной встал запыхавшийся,
тяжело дышащий Степанов с трехлинейкой, так же уверенно смотрящей
фрицу в грудь. Он что-то громко сказал, после чего вытянул вверх
обе руки.