Так кончилось 23 августа 1942 года,
первый день боев за Сталинград.
24 августа 1942 года. Декретное
время: 00 часов, 37 минут. Район Сталинградского тракторного
завода, 282-й полк НКВД.
Остатки батальона, которых набралось
на целый взвод (точнее двадцать восемь бойцов и командиров, включая
меня, политрука Двуреченских, и младшего лейтенанта Вадима
Сиделева, взводного из соседней роты), ближе к десяти часам вечера
вышли в расположение полка, закрепившегося на рубеже реки Мокрая
Мечетка. Вместе с нами уходили уцелевшие батареи зенитчиц, их
громоздкие пушки брали на прицеп трактористы с завода – свои машины
они обшили листами броневой стали, так что получились у них
настоящие бронетягачи. Отступил едва ли не уполовиненный
истребительный батальон вместе с Т-34 спасших нас смельчаков –
ремонтники успешно натянули сбитые в бою гусеницу. Ушел и
единственный уцелевший танк курсантов – последние отстреляли все
снаряды, после чего покинули машину, и получившая пробоины в башне
тридцатьчетверка не загорелась… Отойдя за естественный
оборонительный рубеж, все немного выдохнули – а добравшись до
своих, едва ли не вповалку рухнули спать. Я только и успел, чтобы
распорядиться на счет раненых…
Но поспать мне удалось всего два с
половиной часа – нашел посыльный, направивший меня к хмурому,
изможденному комполка. Ему уже успели оборудовать добротную,
просторную землянку, но судя по красным глазам майора, спать он не
ложился. Да уж и куда там… При виде меня на губах Митрофана
Григорьевича появилась отдаленная тень улыбки:
- Проходи Роман, жду тебя давно. Чаю
хочешь?
Чая я хочу, а то из пересохшего горла
и слова вымолвить не получается, так что я лишь согласно
кивнул.
Майор распорядился, зашустрил сержант
связист, выполняющий роль денщика – и вскоре я обжигаясь, принялся
осторожно, маленькими глотками пить из алюминиевой кружки щедро
заваренный, мелколистовой грузинский чай.
- Рома, знаю, досталось вам туго. И
Мороза жалко, боевитый был командир… Но сейчас самим бы уцелеть,
тормозя фрицев. Как думаешь, остановим?!
Тон последнего вопроса перестал быть
добродушным – нет, теперь он стал требовательным, отрывистым,
жестким. Я неуверенно пожал плечами:
- Река преградит немцам путь, по
крайней мере, бронетехнике. Она ведь вроде неширокая, но илистая –
германские панцеры сходу не перемехнут, да и брод будут искать
какое-то время. Если только кто из местных не подскажет.