Коллективизацию итак небогатая
деревня Двуреченских встретила без особых потерь. По крайней мере,
семью парня, хоть и имевшая относительно крепкое хозяйство, в
«кулаки» никто не зачислил. Но грянувший после голод ударил по ней
с полной силой, едва ли не забрав маму с младшей сестрой. Сводные
братья в полный рост пахали в колхозе с «батей», и лежащих при
смерти родных выходили Ваня и его старшая сестра, Светка. Они
обползали все окрестные, небольшие пойменные леса в поисках орехов,
грибов и ягод, ловили рыбу, ставили самодельные силки на птиц,
охотились на небольших, жирных сусликов, заливая водой найденные
норы. Из рыбы варили уху, вываривали практически до костей и мясо
«дичи», обычно заливая очень большим количеством воды. Бульон
получался не слишком жирным, но все же питательным, и выходило его
много, что позволяло вдоволь напоить питательной жидкостью
обессилившую женщину и ее маленькую дочку.
Выжившая благодаря сыну и старшей
дочери мама положила всю себя на то, чтобы сын закончил школу, все
десять классов. Доучивался он в Бальцере, который в мае этого года
переименовали в Красноармейск – там у недовольного «бати»,
теряющего лишнюю пару рук работящего парня, жила родня. Но мама
была непреклонна в желании выбить сыну билет в лучшую жизнь вне
колхоза, где людям жилось откровенно впроголодь – и она своего
добилась.
По окончанию школы служба в армии,
где грамотный, старательный Ваня Двуреченских стал вначале
комсоргом, а потом и вовсе поступил в только что открывшееся
Сталинградское военно-политическое училище. По окончанию его
младшего политрука Двуреченских направили в 19-ю стрелковую дивизию
войск НКВД, из мобилизационного резерва которой и сформировали
282-й полк. Такой вот жизненный путь крепкого русского парня, едва
не погибшего вчера под гусеницами панцера Т-3, а после от разрыва
«колотушки». Как представить, сколько сил отдала его мама, чтобы
парень из глухой приволжской деревушки выжил в младенчестве и
выбился в люди… А ведь вчера все ее усилия едва не обратились в
прахом – в буквальном смысле.
Хотя если вдуматься, за каждым из
погибших на фронте – нередко глупо, нелепо и бестолково – стоят
матери и отцы, которые сами прошли страшную гражданскую и выходили
детей в одну из самых тяжелых для страны годин. Сколько любви и сил
они вложили, чтобы ребенок вырос – да и чтобы банально выжил в
голодные годы, в начале двадцатых, а затем и тридцатых? А после
догонит его слепая пуля или упадет сверху бомба (мина, снаряд) – и
порой не остается даже останков, которые можно было бы похоронить…
Да и павшие воины, упокоенные в братской могиле – родители, чаще
матери, получат похоронку, и все. А где могила сына, куда можно
прийти хоть поплакать, проститься с нежно любимым ребенком, где
она?! Оплывший от дождей холмик и покосившаяся табличка у места
последнего боя – и это в лучшем случае…