Палач хмуро подошел к говорящему и
тот попятился. Однако отступать было некуда — пока шел рассказ
Амели во двор набилось достаточно народа, и стражников тоже
хватало. Из толпы просочился один из них и, без затей пнув мужика
под колено, заставил его осесть на землю.
Зигмунд обернулся на меня с вопросом
в глазах.
— Итак, выбирай, — произнес я. — Мне
велеть сломать тебе палец или ты скажешь, где прячется твой
сын?
Естественно, он не отступил. Перелом
переломом, но родную кровь сдавать после простой угрозы — соседи
заклюют.
Я равнодушно слушал, как жертва
вопит, когда Зигмунд исполнил приказ. Дав мужику пару минут, чтобы
пришел в себя, я повторил.
— Итак, где прячется Януш Рох? И пока
ты не начал выдумывать, я напомню, что у тебя двадцать пальцев, на
каждом по ногтю. И зубов, смотрю, полный комплект.
— На лесопилке в старой сторожке, —
просипел тот, осознавая ситуацию до конца.
Нет, если бы та тетка не повела себя,
как дура, я бы, может, и стерпел проявление неуважения. Но лимит
был уже исчерпан, так что, можно сказать, жена потратила
возможность семьи реабилитироваться в моих глазах.
— Густав, приведите мне его, —
распорядился я, и несколько стражников тут же отправились выполнять
приказание. — А пока что я хочу спросить остальное семейство Рохов.
Итак, вы знали, что я не потерплю беззакония и самосуда на своей
земле. Но не пришли ко мне, чтобы я защитил вас, как
добропорядочных подданных. Почему? Не потому ли, что Корсоны
говорят правду?
Собравшаяся толпа одобрительно
загудела. Во дворе разместилось человек пятьдесят, и уже к вечеру о
происшествии будет знать все баронство. Все-таки слухи разносить,
это не посыльными работать — куда быстрее сплетни расползаются.
— Если бы вы пришли ко мне в поисках
справедливого суда, я бы не стал никого карать. Все вы в баронстве
— равны в моих глазах. Но вы не пришли. Более того, не прошло и
часа, как двое членов вашей семьи проявили ко мне неуважение.
Сперва та женщина, когда влезла в мой разговор, теперь ты. Я не
наказываю невиновных, но на мои вопросы нужно отвечать. Так что
пальцем своим ты за неуважение ко мне расплатился. Это понятно?
— Понятно, ваша милость, — баюкая
руку, закивал седой.
— Отлично, — кивнул я, видя, как
толпа раздвигается, пропуская стражников, конвоирующих пацана лет
семнадцати.