«Бонхард, — писал автор с
непроизносимым именем, — это зеркало Города и его вечная
память. Это сердце, что вечно бьется под нашими ногами, это корни,
что пронизывают нас, это сама душа нашего мира. Пугающая в своей
изменчивости и неизменная, она всегда привлекала наше внимание и
заставляла жить по ее правилам.
Бонхард — что слоеный пирог;
палимпсест из времен и Эпох, что были на поверхности. Спускаясь, мы
проходим вглубь веков и видим Город таким, каким его запомнил
Бонхард…»
Первой и главной опасностью Бонхарда
были твари — жуткие порождения бездны, кровожадные и сильные.
Иногда они выбирались на поверхность, но куда чаще охотились в
Летописных Эпохах — так называли верхние уровни чудовищного
подземелья. Где они гнездились, в каких глубинах, в каких закоулках
— не знал, пожалуй, никто.
На тварей охотились и вычищали от
них что Бонхард, что Город, но труд этот был бесконечен. Патрули
дозорных и подземщики, а именно так называли себя те, кто связал
свою судьбу с Бонхардом, денно и нощно бродили по искореженным
подземным улицам, не давая кровожадным стаям вырваться под ржавый
купол неба.
Однако и сам Бонхард был жесток и
опасен. Говорили, что он обладает разумом, далеким от понимания
смертных, наделен своей волей, а потому законы поверхности в нем
власти не имели. В постоянно менявшихмя коридорах и тоннелях легко
было заблудиться, и чем ниже в Бонхард — тем тяжелее становилось
его дыхание.
«Мы не знаем, сколько Эпох
запомнил Бонхард. От этой древности нас отделяет Барьер, что три
тысячи лет назад сковал его страшную волю. За ним лежат
Нелетописные Эпохи, и о них мы знаем только то, что они
были…»
Довольно прозрачно намекалось и на
то, что Бонхард требует жертв. Вайрэ искренне понадеялся на
собственную недогадливость и буйную фантазию, но нехороший червячок
подозрений закрался в душу. Приносят ли Бонхарду жертвы в прямом
смысле? Или он сам — если верить в его волю и разум — выбирает себе
тех, кого пожрет? Кажется, мама в еще большей опасности, чем
казалось!..
Вайрэ ложился спать с тяжелым
сердцем. Многие знания — многие печали, это знали все звездные, но
груз этих интересных подробностей ложился на плечи настоящим
камнем. И снова подняли голову опустошающие сомнения: а стоит ли
ему туда лезть? Сможет ли он, совершенно незнакомый с Бонхардом,
сделать хоть что-то, прежде чем сложит голову в темных глубинах? Да
и сделает ли?