Но кое-какие медицинские умения у Поскребышева все же наличествовали. Так, он без труда определял туберкулез, мог наложить шину на сломанную конечность, продезинфицировать и зашить поверхностное ножевое ранение. Особую страсть Михаил Яковлевич питал к стоматологии. Но лишь к одному ее направлению – хирургии, а точнее, к удалению зубов. И эту процедуру он делал виртуозно, хотя принципиально не пользовался обезболиванием.
Множество зеков и солдат лишились своих коренных в кабинетах Поскребышева. Причем сами вырванные зубы Михаил Яковлевич никогда не отдавал их прежним владельцам, а промывал спиртом и выставлял на особую полочку, где их собралась уже порядочная коллекция.
Кроме этой странной страсти, у лагерного лепилы было и другое увлечение. Впрочем, в медицинских кругах оно однозначно именовалось болезнью и носило неприятное название «наркомания».
К этому пороку Поскребышева привело банальное любопытство. Еще в годы обучения в военно-медицинской Академии, он попробовал промедол из шприц-тюбиков. А когда получил распределение в одну из частей, простое увлечение переросло в насущную потребность. Аптечки с препаратами на случай ядерной войны лежали на складах тысячами. И в каждой находилось полтора миллилитра вожделенного раствора. Неудивительно, что во время одной из ревизий Михаилу Яковлевичу не удалось скрыть пропажу промедола, но начальство предпочло не выносить сор их избы и Поскребышева перевели. Ему пришлось сменить еще три места службы пока судьба не закинула Михаила Яковлевича в учреждение АП 14/3.
К тому времени он уже успел побывать в анонимной наркологической клинике, вылечиться от физиологической зависимости от наркотиков, но ни один врач, Поскребышев прекрасно осознавал это сам, не сможет вылечить от наркомании, если того не захочет сам пациент. А пациент не хотел. Мало того, пообщавшись с опытными наркоманами, Михаил Яковлевич понял, что не в промедоле счастье, точнее, не в одном промедоле. И с тех пор военврач начал употреблять все, что хоть каким-нибудь образом могло дать или забытье, или напротив, небывалую ясность рассудка.
У Поскребышева были богатейшие залежи таблеток, ампул, капсул. Все они бережно хранились его предшественниками и предназначались для солдат или зеков, но до адресата, естественно, не доходили. Михаил Яковлевич, не делая секрета из своего порока, частенько пытался поделиться своими таблетками с офицерами, но те брезгливо отнекивались, что нисколько не уменьшало самомнения доктора-наркомана.