Не обращая внимания на кислую мину Софа, Калита ступила вперед и
подхватила руками один из черепов — что поменьше, женский. На кости
рядом она старалась не смотреть. Слишком это было мучительно.
— Вот. Действуй, — сказала она Шестому, протягивая богу-мудрецу
череп.
— Ты уверена? — в последний раз спросил Соф.
— Уверена. И слушай молитвы. Когда придет время все исправить, я
позову тебя. Или позовет Антон.
Соф серьезно кивнул, после чего обхватил двумя руками череп.
— Надеюсь, ты переживешь эту авантюру, Энжи — сказал Соф
напоследок.
— Я тоже очень на это надеюсь, — ответила Калита.
После этого Мудрец стал колдовать. Пропуская силу через череп,
он потянулся к Барду. С одной простой целью — поменять их сущности
местами. Вытолкнуть божественную суть Калиты в череп, оставив
только то, что связывало ее и этот осколок кости.
Ведь это был единственный способ незаметно подобраться к Антону,
которого сейчас стерегли и жрецы Единого, и его Безликие.
Для этого Калите снова нужно стать простой смертной без
каких-либо божественных сил, снова стать той, кем она была тысячи
лет назад — простым бардом Энжи.
Мы были в пути уже две
недели. Первые сутки после боя меня держали в глубокой отключке и
на любые попытки прийти в сознание был один ответ — удар чем-нибудь
тяжелым или крепким по голове. Следили при этом за мной невероятно
внимательно, так что даже прикинуться спящим у меня не получалось:
как только я приходил в сознание, рядом с моей клеткой
материализовывалось несколько жрецов и десяток солдат, после чего
меня отправляли в глубокий нокаут.
Позволили мне прийти в себя только на третий день, но лучше бы я
был в обмороке. Очнулся я от того, что мне в горло вставили трубку
и стали заливать какую-то дрянь. Очевидно, подобная процедура
практиковалась на Таллерии не слишком часто, точнее, палачи это
делали, чтобы жертва начала захлебываться, так что я ожидаемо
закашлялся. Тогда же я и почувствовал на языке давно забытый
отвратительный вкус, который плотно ассоциировался у меня с пытками
и лишениями. Это был отвар, блокирующий ментальную магию.
— Не дергайся, магик! — прорычал на гонгорском огромный боец,
что держал меня под правый локоть.
При этом он опасливо косился на мою железную руку, которая
сейчас хватала воздух.
В ответ я только прорычал что-то невразумительное, так как был
жестко дезориентирован, да и чувство утопления это не то, от чего
хотелось бы проснуться. Я попытался рвануться в сторону и схватить
бойца хоть за что-нибудь — только дайте дотянуться и я порву кого
угодно хоть двумя пальцами — но вдруг осознал, что начинаю
чувствовать правую руку все хуже и хуже, именно ниже локтя.
Буквально через несколько мгновений вместо подвижной и такой уже
родной стальной руки ко мне был прикреплен мертвый кусок
железа.