Осознание того, что меня вновь сделали калекой, только усилило
мою ярость, и я начал вырываться с удвоенной силой, попутно пытаясь
выплюнуть и трубку, и зелье, которое один из жрецов в своей
форменной робе с кругом на груди пытался залить в мое горло.
— Держите крепче, олухи!
После этой команды на меня навалилось еще несколько человек, чем
практически впечатали в стенку клетки, установленной на телеге.
После чего экзекуция продолжилась.
В какой-то момент я осознал, что мне проще дать залить в меня
зелье, чем пытаться вырваться, рискуя повредить горло — трахеотомию
тут точно делать не умели — так что я притих. Главное, чтобы опять
не били по голове, потому что боль была ужасная. Какое мне
обеспечили сотрясение? Средней тяжести — так точно. Пока меня
держало пять человек, я не мог в полной мере оценить ущерб,
нанесенный моей голове, однако уже через три минуты, когда кувшин с
отваром опустел, меня отпустили, и я смог встать на ноги. Точнее,
попытался, но меня почти сразу же повело, а к горлу подкатила
тошнота. Если блевану — все повторится, а трубка с воронкой на
конце, которая прибыла прямиком из пыточных застенков — я когда-то
имел удовольствие познакомиться и с такими инструментами заплечных
дел мастеров — и так разодрала мне горло и язык. Во рту
чувствовался вкус крови.
Бросаться пустыми угрозами, зыркать глазами или угрожать своим
пленителям я смысла не видел. Вообще, угрозы — это пустое
сотрясание воздуха. За прошедшее десятилетие я выучил один простой
урок: не верь никому на слово. Если человек может что-то с тобой
сделать, он не будет тебе угрожать и как-то предупреждать. Он
просто возьмет и сделает. Сыплют же угрозами только неуверенные в
себе слабаки, которые пытаются не столько напугать окружающих,
сколько приободрить самих себя.
Моя цель — выжить. А потом — сбежать. Мне нужно найти Лу, она
где-то в бездне, обессиленная, совсем одна. Все остальное сейчас не
имело для меня никакого значения. Ни боги, ни их мутные разборки
между собой, ни планы брата Итана, ни война в Клерии. Единственное,
где-то на задворках сознания шевельнулась мысль о том, что, скорее
всего, меня посчитают погибшим и Орвист получит соответствующее
письмо. Все остальное меня совершенно не тревожило.
Несколько часов у меня ушло на то, чтобы трясучий пол моей
клетки-телеги перестал вращаться, и я наконец-то смог сфокусировать
взгляд и осмотреться. Отбили мне голову знатно и еще неизвестно,
как это аукнется в будущем, но то, что я пришел в сознание и меня
больше не вырубают — хороший знак. А вот то, что я как-то резко
потерял контроль над своей рукой и меня опоили противоментальными
отварами — уже хуже.