Меня трясло.
— К сожалению, из-за твоего нежелания подыграть, я не могу
вытащить тебя отсюда, — ответил жрец.
— Даже всемогущий Итан, тот, кто видел Единого, не может? —
изобразил я удивление.
Как же болела рука. Мерзкая, пульсирующая боль, которая сначала
возникла на стыке железной перчатки и плоти, сейчас она поднималась
все выше и выше, пересекла локоть и уже подбиралась к плечу и
шее.
— Не могу. Но я не могу позволить тебе умереть здесь. Ты все еще
связываешь два мира.
— Тебе это Единый сказал?
Я не видел, почувствовал, как Итан утвердительно кивнул.
— И что дальше? — спросил я. — Достать отсюда ты меня не можешь,
авторитета не хватает. Дать умереть… Я так понимаю, если ошметки
моей души попадут в чертоги Фора, то плакали ваши планы?
Итан все так же стоял в углу камеры. Вдруг круг на его груди
загорелся белым огнем, а глаза лысого жреца превратились в два
пылающих колодца.
— Я не могу вывести тебя через дверь, но... Ты больше не нужен
Единому, Антон. Но и помешать твоя смерть ему не должна. Так что
оставь этот мир, он тебя отпускает, — сказал жрец, после чего
подошел вплотную и положил руки на мою голову.
Вспыхнул свет, холодный белый свет. Я чуть было не закричал, но
через мгновение все прекратилось. Ослепленный, еще не понимая, что
произошло, я услышал тонкий писк и белый потолок. Боль никуда не
ушла, но стала какой-то другой. Последнее, что я успел осознать —
тихий шепот Лу, который сопровождал меня все эти недели, утих. Я
попытался ухватиться за эту мысль, чтобы понять, что же произошло,
но просто отключился.