Они не заметили мое присутствие на этом уровне мироздания,
продолжая свою грязную работу. Вот, краем глаза я заметил всполох —
эта та часть моей сути, что была истинным жрецом, впитала из
окружающего пространства достаточно силы, чтобы стать заметной
частью моей души. Белесые лески моментально потянулись к этому
огоньку, оплели его, иссушили. И так по нескольку раз в минуту.
Я с такой скоростью восстанавливаю силы? Раньше я никогда не
задумывался, сколько же энергии потребляется просто на управление
рукой, не говоря уже обо всех тех боевых приемах, что я вытворял,
используя перчатку Пала и свой посох. Если меня хоть на десять
минут оставят без присмотра, я смогу попытаться прорваться?
А еще я отчетливо услышал зов Лу. Богиня была где-то рядом, но
не рисковала подходить слишком близко. Сейчас она не могла
справиться даже с одной ищейкой, не говоря уже сразу о
четверых.
А что, если?.. Я потянулся к одной из лесок, пытаясь ухватить
нить. Мое измученное сознание не было способно к здравому анализу:
даже если я сброшу эти белесые нити со своей души, то что дальше?
Ищейки просто навалятся на меня и, возможно, даже убьют.
Сопротивление бесполезно. Но мне было так мерзко, так отвратно от
самой мысли о том, что внутри меня копошится какой-то клубок,
выискивает точки накопления сил, паразитирует… Нет! С этим срочно
надо кончать!
Но как только я шевельнулся, чтобы привести в действие свой не
самый умный план, одна из безликих фигур мгновенно отреагировала и
схватила меня за руку. Мое же сознание будто ударом было вытолкнуто
из бездны в реальный мир.
Я с огромным трудом открыл глаза. Воспаление дошло до той
стадии, когда у меня начался жар, а может и бред. Я не был уверен в
том, что картина минутой раньше на самом деле происходила в бездне.
Я был даже не уверен в том, что все еще лежу в этом каменном мешке
под бывшей Академией Магии.
В углу камеры тихо стоял брат Итан.
— Чего тебе? — одними губами спросил я жреца. — Тоже будешь
спрашивать, готов ли я…
Сил закончить проклятую фразу просто не было, так что я уронил
голову на грубую древесину голого лежака, что служил мне
постелью.
— Ты умираешь, Антон, твое упорство тебя убивает, — спокойно
сказал жрец.
Его руки были сложены на груди, а смотрел он на меня как-то
оценивающе.
— Твоими стараниями и молитвами, Итан, твоими стараниями, —
ответил я, разглядывая потолок.