Замер, прислушиваясь. Показалось?
Крик не повторился – наоборот, все
стихло, только за окном, плотно закрытым рулонной шторой, шумят
порывы ветра и злого дождя — будто горсти песка в стекло бросают.
Похоже, град. И крупный. Одна за другой полыхнули две молнии, на
доли секунды отпечатывая на стене тень от перекрестья оконной
рамы.
Может показаться странным, но меня
это немного успокаивает. Потому что ТАМ не бывает звуков и яркого
света. Наоборот, все будто тонет в сером рыхлом тумане. Как пелена
помех на старых ламповых телевизорах.
Значит, все в порядке. Рецидивов не
было больше десяти лет. И сейчас тоже все будет хорошо. Надо только
успокоиться. Успокоиться… Успокоиться…
Ловлю себя на том, что шепчу это
слово вслух, покачиваясь взад-вперед.
Зажмурился и еле слышно зашептал
детскую считалочку, за многие годы превратившуюся для меня в своего
рода заклинание.
Раз. Два. Три. Четыре.
Жили мошки на квартире…
Во рту пересохло так, что распухший
язык еле шевелится, прилипает к небу, покрытому вязкой горьковатой
слизью.
Но повадился к ним вдруг,
Крестовик — большой паук.
Пить хочется, как со страшнейшего
похмелья. И тошнит так же. Сердце тревожно ворочается в груди,
колотится все быстрее, и я концентрируюсь на его биении, стараюсь
замедлить его силой мысли. Это главное. Это самое главное…
Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Паука давай попросим…
Уф, вроде отлегло. Ощупал себя. Гол,
как младенец, прикрыт лишь тонкой простыней, от которой исходит
легкий запах дыма… Нет, дымом тянет из коридора. Пожар, что ли?
Справа внизу живота обнаружил
марлевую повязку, прилепленную к коже длинными полосками пластыря.
Не больно, но это, похоже, потому, что наркоз еще толком не прошел.
Меня всего колотит – не то отходняки, не то просто от холода. И
голова кругом идет. Будто не на столе сижу, а на медленно
разгоняющейся карусели.
Операция у меня пустяковая –
аппендицит. Но наверняка мне еще нельзя вставать. И пить, я слышал,
сразу после наркоза тоже нельзя какое-то время. Да и вообще особо
дергаться – швы же разойдутся.
Но чего уж точно нельзя – так это вот
так бросать пациента! Мне тут что, окочуриться теперь?
Я потихоньку свесил ноги со стола,
сел прямее. Огляделся. Одежда моя осталась в палате, так что
придется кое-как завернуться в простыню.
Почему так темно? Наверное,
электричество вырубилось из-за грозы. Буря за окном, судя по
завываниям ветра, нешуточная. Вон, снова полыхнуло. И еще раз.