Регина уже давно очнулась.
Предательская слабость, настигнувшая ее на посадочной площадке и
заставившая рухнуть без чувств, быстро прошла. Она даже
чувствовала, как ее кладут на носилки и тащат куда-то вглубь
зиккурата, на нижние этажи.
Целители ей не требовались. Она
потеряла много крови, однако амальгама делала свое дело. Быстро
запечатала, обеззаразила и обезболила чудовищную рану на культе
правой руки, подстегнула работу кроветворных органов, запустила
восстановительные процессы. Если понадобится, уже через пару часов
она сможет ходить, а дня через два-три и вовсе будет чувствовать
себя вполне здоровой. На то, чтобы отрастить новую руку, конечно,
понадобится куда больше времени.
Впрочем, все это сейчас уже не имеет
значения. Жатва в самом разгаре, и промедление даже в пару дней —
фатально.
— Переложите ее сюда… Аккуратнее!
Целитель — высокий худощавый мужчина
в цветах Дома Ортосов — указал на гладко ограненный каменный блок в
центре комнаты, накрытый плотной белой тканью. Помощники, действуя
быстро и слаженно, перенесли закованную в золотые латы девушку на
постамент. И только после этого она открыла глаза.
Эта зала, как и остальные помещения
древнего зиккурата, была холодной и пустой. Ни единого предмета
мебели, никаких украшений — лишь голые стены из серого ноздреватого
камня, афтарда. Это один из немногих материалов, устойчивых к
игнису. Все остальное в такой близости от Пасти очень быстро
приходит в негодность.
— Как самочувствие? — встрепенулся
целитель и, отогнав ассистентов, подошел вплотную. Его тонкие
холодные пальцы бесцеремонно коснулись ее лба, потом лица,
оттягивая нижние веки. Регина с трудом удержалась от того, чтобы не
сомкнуть забрало шлема.
— Я в порядке, — как можно тверже
произнесла она.
— Вам лучше все же снять доспехи и
позволить мне осмотреть вас…
— Я сказала — я в порядке! —
повторила она, зло сверкнув глазами. — Во мне пятнадцать кластеров
амальгамы. Или вы умеете что-то, чего не может она?
— Прошу прощения, мона, я лишь делаю
свою работу, — целитель, виновато кланяясь, сделал несколько шагов
назад. — Судя по обмороку, раны ваши очень серьезны…
— Пошел вон, — устало отмахнулась
девушка, глядя в потолок. — Все вон!
Повторять ей не пришлось — вскоре
комната опустела. Регина лежала, не шевелясь, запрокинув лицо
кверху и закусив губу. Слезы горячими щекочущими струйками стекали
к вискам. Больно не было – амальгама снизила болевые ощущения до
минимума. Однако ее терзала иная боль — та, что стократ сильнее
любой телесной.