Подняться не получилось — арран пнул
меня под дых, отшвыривая на пару метров. Дыхание перехватило, и я,
выгнувшись дугой, захрипел, разевая рот, будто выброшенная на берег
рыба. Чужак же в блестящих доспехах не спеша прохаживался рядом,
будто примеряясь, как бы пнуть меня еще больнее. И продолжал что-то
вещать.
— Вос эрантиас мори! — процедил он
напоследок.
Снова пнул меня в живот, но в этот
раз я успел среагировать, напрягся. Удар был сильным — я аж отъехал
по гладкому полу. Но я уже более-менее пришел в себя, если такое
вообще уместно говорить в подобной ситуации. От боли кровь стучала
в висках, голова кружилась, зрение стало туннельным — сквозь едкую
пелену слез я видел перед собой только расплывчатый силуэт аррана,
вокруг же все будто растворилось в пульсирующем красноватом
сумраке. Я отчетливо слышал стук своего сердца — какой-то неровный
и неуверенный, будто замедляющийся. Один из главных признаков того,
что я проваливаюсь.
Я развернулся, откидываясь на спину и
сжимая кулаки. Клинок пока не активировал. Надо попробовать
подловить гада, ударить навстречу, когда он попробует пнуть меня
снова…
Но вместо удара арран наклонился ко
мне, хватая за шкирку. Я полоснул-таки его клинком, но удар
пришелся вскользь по доспехам, а потом он перехватил меня за
запястье. Легко поднял перед собой, сделал несколько шагов вперед,
ударяя мной в стену.
Забрало глухого шлема, выполненное в
виде золотой маски с горящими глазами, вдруг трансформировалось,
разделившись на половины и прячась где-то в глубине шлема. К моему
удивлению, под ним оказалось вполне человеческое мужское лицо —
бледное, перекошенное от ярости, с выбившейся на лоб прядью
золотистых волос. На вид — лет тридцати, не больше. Правильные,
благородные черты лица, неестественно светлые, почти прозрачные
глаза.
— Эт одиум про фур’ари реликуас ин
магна домус Ортос! — оскалив идеально ровные белые зубы, прорычал
чужак, все сильнее сжимая мне горло.
Я продолжал бороться, отчаянно
пытаясь дотянуться до него светящимся клинком. Свободной рукой
инстинктивно вцепился в его правую перчатку, стараясь ослабить
хватку. Но он был гораздо сильнее. Уж не знаю, сам по себе, или в
скафандре его скрывались какая-нибудь экзоскелетная мускулатура. Но
стало ясно, что мне не победить. Сознание уже начало меркнуть от
удушья, я с трудом различал перед собой лицо противника. Еще
немного — обмяк, повиснув в руках чужака тряпичной куклой.
Светящийся клинок втянулся обратно в наруч.