Руки произвольно коснулись распоротой губы. На пальцах, уже без
страшных когтей, осталось пятнышко крови. Всего на миг девушка
отвлеклась на исчезнувшие когти, как алая клякса распалась
знакомыми искрами.
Подушечки пальцев уже без стеснения исследовали зубы. Так,
девушка коснулась чего-то невероятно острого. Даже лезвия, растущие
вместо маникюра, казались тупее.
Дара ощупала клыки, выпирающие на добрых три сантиметра из
десны.
— Острые... совсем как у вампиров. Да какого хрена здесь
творится?
От заданного вопроса по мраку прошелся импульс. В темноте стали
рождаться теперь уже окончательно реалистичные образы.
Воспоминания, мечты, страхи подсознания. Все они, врываясь во тьму,
начинали путать Дару яркими вспышками и кислотными красками.
Глаза, привыкшие к темноте, загорелись от боли. Секунда за
секундой девушку одолевал поток информации, вонзающийся кинжалами в
разум. Голову разрывало, каждая невесомая клеточка тела опалялась
раскаленными углями. По коже разрослись ярко-красные мерцающие
вены, с ударом сердца они загорались сильнее, пока пульс не набрал
ужасающую скорость. И эти борозды на теле не вспыхнули карликовым
солнцем.
***
Первое, что пробилось сквозь разрушившийся мрак, была люстра.
Вытянутая, больничная, она растягивала яркий свет на всю палату,
где белый потолок смешивался с голубыми красками стен и перетекал в
светлый линолеум, паршиво имитирующий доски.
Кровать скрипнула. Дара попыталась встать, но что-то крепко
удерживало руки и ноги. Осмотреться не удалось — шею стягивал до
удушья широкий ремень. С трудом повернув голову влево, Оттерман
увидела ту же полоску кожи на запястье, прикованном к изголовью
постели. Справа такая же ситуация, и ноги наверняка подверглись
этой участи.
Следующее, что почувствовала Дара, это холод. Когда с головы
слетела дымка сна, девушка вытаращила глаза на голые участки кожи.
Да она голая!
Внутри, вперемешку со стыдом и гневом, рождался страх.
«Какого хрена? Какого хрена? Какого хрена?!» — Мысли неслись
галопом, порождая глупые ассоциации с еще более глупыми
предположениями. — «Меня, что, сейчас будут насиловать? Или
уже?!»
Голова сквозь сопротивление ремня стремилась рассмотреть
сокрытые от взора части тела. И крепление лопнуло. Кожаные лоскуты
свалились на подушку, полностью мокрую от пота. Глаза мигом
пробежались по сокровенному месту, отмечая медицинскую
стерильность... и огромную лужу на простыне, на коей отпечатался
женственный силуэт.