Нежить вскочила и зааплодировала. Публика рукоплескала,
слышались вдохновленные щелчки челюстей. Зомби мычали клятву
верности, какую разберет только умудренный логопед. Сотни рук
взрывались хлопками, переходящими в грохот.
Вот он, триумф. Астольф кутался в произведенном на вампира
впечатлении. Его губы расплылись в улыбке человека, достигшего
мирового признания. Астольф видел, как его история зарождается на
глазах безликого наблюдателя — мира.
— Кто?
Мгновенно образовалась тишина. Нежить хрустнула шеями в сторону
Дары.
Она шагнула назад:
— Что? Я не знаю, кто такой Духовод!
Астольфа перекосило. Гладкое лицо поросло морщинами, нос
сморщился:
— Я величайшее творение мира. Владыка судеб, ткач душ. Я
призываю из забвения великих воинов и магов. Я — воплощение цикла
жизни и смерти!
Оттерман снова отшагнула.
«Парень страдает скакнувшей ЧСВ. Не сказать, что это ему не
идет, но... Работать с безумцем, пусть и красивым, как-то
пугающе.»
Она задумалась:
— Величайшее творение мира родилось в маленьком городишке, где
даже нет своей гильдии? М-м, это воодушевляет. Есть личный
психолог?
— Смешно. Творение упрекает своего владыку в безумии. Мне не
четырнадцать, чтобы строить из себя бога.
— Конечно-конечно. — Дара выставила руки, останавливая
распалившегося Астольфа. — Я и не говорила, что владыка судеб —
чунибье. Просто интересно: как связаны трупы умерших от болезней и
старости горожан с великими воинами? Ты, наверное, пропустил
большую часть рассказа о том, как Швартовск в одиночку противостоял
ордам импов, которых не могли остановить целые гильдии и
Ордена.
Астольф кашлянул:
— Я... еще не продумал этот момент. Эй, ты! — Парень ткнул в
ближайшего скелета. — Будешь писарем. Тебе дарована честь
запечатлеть мой путь к славе. Путь величайшего!
Под округлившимися глазами Оттерман скелет часто закивал,
склонился в три погибели, величая повелителя, а затем убежал в
глубь помещения. Вернулся он с тетрадью и ручкой.
Дара помассировала лоб.
«Я увольняюсь. С меня хватит этого бреда.»
А скелет уже чиркал ручкой по тетради, записывая дифирамбы
Астольфа о собственном величии. Правда, стоило Даре заглянуть в
нее, как ей на глаза попался криво нарисованный смайлик, с
нацарапанным: «Повелитель».
***
Улицы Швартовска пустовали. Между домов просачивался морской
ветер, разносящий вкус соли на километры вглубь берега. Прохлада
осени смешивалась с еще теплым воздухом, но вскоре здесь будет
царить такая же аномальная зима, как и в Ладани.