- Где я? – просипел граф, ощутил
свое пересохшее горло и сильную жажду. – Дайте мне воды.
- Сейчас граф. Потерпите немного,
нам надо недалеко сходить. Вы в карцере храма. Нам пришлось
изолировать вас, потому что вас укусила тварь преисподней, -
объяснил первый мужчина. Затем, с сомнением посмотрел на Артуа и
спросил: - Вы меня хорошо понимаете?
- Да, - все также просипел граф.
Он посмотрел на свою грудь и увидел
тугую повязку, которая мешала глубоко дышать. Одет он был в
какую-то пижаму, расстегнутую впереди. Других личных вещей при нем
не было. Мысли путались. Последнее, что он сейчас помнил – это
попадание комка тьмы в храмовника, а дальше шли какие-то спутанные
картинки. Еще раз посмотрев вокруг, он не увидел ничего, что могло
бы дать больше информации о происходящем. Антуан потянул его вверх
и граф поднялся на ноги. Покачнувшись, он оперся на работника,
который оказался высоким и жилистым.
- Меня зовут брат Морис, пойдемте, -
сказал лысый и первым вышел из камеры.
Тяжело двигая непослушные ноги,
Артуа шагал по коридору. У него появилась мысль, что так себя и
ощущают старики. Вечером они нормально двигаются и ложатся спать, а
с утра пытаются заставить свое тело работать правильно.
Три человека дошли до конца
коридора, поднялись по лестнице на два этажа вверх, останавливаясь
на каждой площадке для отдыха. Артуа двигался все увереннее, но
чувствовал себя все хуже. Организм просыпался после долгого
беспамятства и начинал ревизию повреждений. Очнувшиеся нервы слали
свои импульсы в мозг, заставляя графа переживать много неприятных
ощущений. Наконец, все преодолели лестницу и попали в очередной
коридор, который был ярко освещен лампами. Они прошли по нему две
двери и зашли в третью. В комнате находился широкий стол со стопкой
бумаги, письменными принадлежностями и горящим канделябром на нем,
стульями, тумбочка с кувшином и несколькими кружками, и все. Окно
было закрыто плотной занавеской, а освещение давали два
светильника, расположенные на стенах.
Графу помогли сесть за стол. Антуан
остался стоять рядом с ним, периодически окатывая графа запахами
лука, а брат Морис расположился на противоположной стороне.
Церковник поправил чистые бумаги на столе, передвинул канделябр,
рассмотрел внимательно писчее перо и принялся править его ножиком.
Все молчали, пока он это делал. Артуа несколько раз бросил взгляд
на кувшин на тумбочке и не вытерпел: