, но сам Великим Фридрихом не восторгался, позевывал. Вообще же был честен, добродушен и, казалось, чувствовал внутреннее удовольствие от деланья добра. Бездельников не любил и сам работал много.
Матвей Платов его сразу раскусил, и Долгоруков молодого хорунжего сразу приметил. Зашел он по прибытии к командующему, как сын-наследник к престарелому отцу, почтительно, но не подобострастно. Держался достойно. Во взаимоотношениях его с раболепствующими штабными чувствовались снисходительность и даже неуловимое презрение вольного человека к холопам.
Приглядываясь, зачислил князь молодого Платова наравне с другими молодыми офицерами бессменным ординарцем, и заметался тот как угорелый. Поручения выполнял неукоснительно и безукоризненно. А кто на службе выкладывался, тех князь любил. И о Платове говаривал он со вздохом:
– Я б его по своему штабу провел… молодец! Одно плохо: русской грамоты – читать и писать – не знает.
Выделялся юный хорунжий среди русских бар. На одном месте не сиживал и готов был даром жизнью рискнуть. Вот все и любовались им, как в последний раз. Смел и дерзок, весел и игрив. Прозоровскому, усердному почитателю прусского короля, как-то сказал за столом:
– Да били мы его, этого Фридриха.
Жилистый, подвижный Прозоровский резко обернулся:
– Вы сами изволили бить, Матвей Иванович?
– Ну, не я, так отец мой.
– Ах, отец…
Командующий, сам раненный под Кюстрином[41], улыбнулся, накрыл рукой сжатый кулак Прозоровского:
– Ладно, Сашенька, будет…
А Платову впоследствии внушил отечески:
– Не задирайся, а то всю жизнь будешь в донских старшинах куковать.
Вскоре после того, как отпраздновали апостола Андрея Первозванного, Долгоруков записал Матвея есаулом и велел собрать ему в команду всех казаков, бывших при главной квартире на посылках. Матвею сказал:
– Ты бы грамоте учился, Святое Писание читал. Или из этой… гиштории…
Весной засобирались Крым воевать. Долгоруков и Прозоровский за дело взялись круто. Нагнали войск. Потянулись по молодой травке из украинских сел к границе красногрудые солдатские полки, за ними – гусары, карабинеры. С линии и с самого Дона подошли со своими полками Краснощеков, Кутейников, Колпаков, Денисовы ребята, Илья и Михаил, Дмитрий Иловайский и Михаил Себряков. Отец, Иван Федорович, со своими казаками явился.