Евсеевна в кути угощала Федоровну чаем, настоянным на листьях дикой яблони. Женщины изредка поглядывали на мужиков и качали головами.
Лицо Федьки в красных пятнах, под кожей, как маленькие мыши, перекатываются желваки. Северька редко видел друга таким.
Старый Громов, увидев, что при нем не начинают какого-то важного разговора, обидчиво повернулся спиной, ушел во двор.
– Что-то стряслось? – спросил Северька, когда за отцом закрылась дверь. Федька выпалил одним духом:
– Сегодня ночью или завтра утром нас должны арестовать.
По пути к Громовым Федор зашел за Лучкой, но ничего дорогой ему не рассказывал, и теперь Лучка сидел, напряженно вытянув шею, настороженно прищурив глаза, и еще больше походил на поджарую хищную птицу.
– Кто тебе сказал? – усомнился Северька. – Сорока на хвосте принесла?
Федька обстоятельно рассказал о разговоре с крестной матерью, добавив, что нужно сегодня же бежать.
– Три милиционера уже приехали. Ходили к Каверзиным. Андрей у них за старшего. Не знаю, о чем они договорились. Андрей сегодня в стельку пьян.
– Если дадимся им – хорошего ждать нечего. Скорее всего пошлют караулить шипишку к Лучкиному отцу.
Парни замолчали. Думали.
Старый Громов, вернувшийся в землянку, увидел серьезные лица друзей, вопросительно посмотрел на сына.
– К партизанам сегодня бежим, отец. Милиционеры приехали за нами.
Сергей Георгиевич не удивился.
– Бежать – дело непростое. Кони вам нужны добрые. Оружие.
– Знаем, надо. Об этом и думаем. Шашку свою отдашь?
Вместо ответа старик вышел за дверь. Вернулся, обсыпанный сенной трухой. В руках длинный, обмотанный тряпками сверток. Развернул.
– Винтовка, – ахнули парни. – Японская!
Молча из кармана полушубка достал подсумок. Из подсумка желто глянули патроны.
– Возьми. И шашку возьми.
– Коня у нас доброго нет. Серко хромает, обезножил.
Отец запустил пальцы в густую бороду.
– Для казака хорошего коня украсть – не грех. Без коня казак – не человек.
К полночи Северька отправился во двор Силы Данилыча. Шел вдоль заплотов, прячась в тени. Оглянувшись, – нет ли кого в улице – перемахнул через жердяную изгородь, к лошадям. Белолобого, гривастого жеребца поймал без труда. Прошлый сенокос работал Северька по найму у Силы и хорошо изучил норов Лыски.
Мимо проскрипели размеренные шаги. Северька припал к коню, спрятался за его широкой грудью, готовый на все. Конокрада не пощадят. Рука сама ползет за голенище унта, где с сегодняшнего вечера лежит у парня отливающий синью тесачок.