Как ему удалось меня найти, я не
знаю. Но на то он и один из лучших охотников, что у него должны
быть свои секреты. Оказавшись в руках нитха, я сразу прекратила
сопротивление: оно было бессмысленно. Проигрыш надо уметь
признавать.
— Куда собралась? — прошипел мужчина,
склоняясь ко мне.
Руки, словно тиски, сжали плечи, и я,
кусая губы, застыла, словно кролик перед удавом. Душа ушла в пятки,
и все еще не верилось в то, что меня поймали.
Посмотрев в лицо Варнара, я
вздрогнула. Его вообще сложно назвать красавцем, а сейчас он и
вовсе весь закаменел и был зол, как тысяча хищников. Не добавляли
ему позитива и подранная одежда с расцарапанной щекой.
Не церемонясь, охотник потащил меня
по переулкам, и, судя по его хмурому виду, кары мне не
избежать.
Захотелось заговорить, отвлечь
как-то, сместить направление его наверняка нехороших для меня
мыслей, но я боялась. Инстинкт самосохранения кричал сейчас не
трогать охотника.
Двигался Варнар довольно агрессивно,
резко, и я едва поспевала за разгневанным мужчиной.
— А я тебя недооценил. Думал,
трусишка, а ты, значит, вот как решила…
И от его тона по телу побежали
мурашки. Я их понимала, и сама мечтала куда-нибудь деться, но
возможности не было. Вот я в руках злого, бессердечного монстра,
который тащит меня по улицам и разве что не дымится от
бешенства.
Страх бывает разный. Раньше я не
осознавала до конца смысл этой фразы, зато теперь прониклась
полностью. И сейчас плохо представляла, что ждет меня дальше.
Теоретически бить меня нитх не
должен. Но уж он-то придумает, как наказать, не применяя мер
физического воздействия. Мелькнула даже предательская мысль
попросить прощения, но я тут же отмела ее.
Чувствовала ли я себя виноватой? Нет.
Жалела ли о том, что сделала? Да. Нужно было обождать, и тогда,
может быть, удача улыбнулась бы мне. Я же поторопилась.
Все это понимал и Варнар, знал, что я
тверда в своих намерениях, и от этого добродушия у него не
прибавлялось.
С другой стороны, а чего он хотел?
Меня пугал он сам и то, что должно случиться, когда нитх выполнит
свое задание. От ужасов, которые рождало воображение, хотелось
лезть на стенку.
Моя жизнь была спокойной и
размеренной, пока на меня не вышли храмовники. Я не причинила
никому вреда. А теперь у меня хотят забрать самое сокровенное — мой
дар. Кто в такой ситуации не думал бы постоянно о побеге? Только
безногий… или совсем уж безмозглый.