– Сколько человек присутствовало на совещании?
– Двадцать семь.
– А всего было в блоке?
– Восемьдесят четыре. Вам скоро дадут список.
– Таким образом, с совещания люди выходили одним сплошным потоком?
– Сначала большая группа. А потом по одному, по двое следовали задержавшиеся.
– И мы можем установить очередность выхода, но не точное время?
– Да.
– Это можно узнать, только просмотрев видеопленку? – это была уловка: не проговорится ли лейтенант, не выдаст ли что-нибудь на блюдечке.
– Вопрос к Кожинову…
– …Президенту и Госдуме, я уже слышал, – разочарованно вздохнул Банда. – В ваши обязанности входит регулярная проверка сортиров?
– Нет, я зашел, так сказать, по собственной инициативе, – Репека за словом в карман не лез.
– По нужде, то есть.
Репека пожал плечами:
– Может, и так.
– Смоленцева убили в кабинке?
– Нет, его тащили туда, – лейтенант кивнул в сторону туалетной комнаты, – на полу остались капли крови, а тело было брошено ничком на унитаз.
– Ноги не торчали?
– Нет, там достаточное расстояние до двери.
– Хорошо, все это я увижу по фотографиям. Что вы предприняли дальше?
– Достал пистолет и проверил остальные кабинки, затем сообщил о происшествии по команде.
Банда оживился:
– Кому именно?
Последовала почти неуловимая пауза:
– Я находился на тот момент в оперативном подчинении у лейтенанта Макаровой, ей и сообщил.
– А она?
– Она через несколько секунд прибыла сюда.
– Дальше.
– Макарова отослала меня к Кожинову, а сама осталась дежурить здесь. Я побежал.
Тон Александра не демонстрировал особого интереса; все это были, можно сказать, рутинные вопросы:
– Побежали?.. Почему нельзя было просто сообщить по переговорнику?
– Услышали бы посторонние, нет связи, которая бы работала только с Кожиновым.
– А телефон?
– Тоже кто-то услышал бы…
Бондарович сообразил:
– …и в записи осталось бы на прослушивании. Понятно. Потом ты прибежал с Кожиновым, и все закрутилось.
– Именно так.
– Ясно… Как был убит Смоленцев?
Наверное, Репеке этот вопрос задавали сегодня уже не один раз. Лейтенант отвечал почти механически:
– Мне кажется, ему треснули по голове тяжелой стеклянной пепельницей, а потом перетаскивали в кабинку туалета и повредили шею, он был крупный человек. Или ломали шею специально, чтобы добить.
– Где была пепельница?
– Обычно, понятное дело, стояла на столике между креслами. Вот тут, – он указал рукой. – А когда я вошел, она валялась на одном из кресел. Есть снимки, сами увидите.