Второй
заговор, приведший в итоге к покушению на Ушакова. Организован он
был группой молодых людей, под предводительством того самого Мишки
Волконского, за которого сейчас просил его отец.
И те, и
другие заговорщики действовали отдельно друг от друга. Мало того,
они даже не подозревали о существование конкурентов. Да что уж там
говорить, сам Андрей Иванович сначала даже и не думал про то, что
может существовать группа радикально настроенных практически
подростков, действия которых едва не стоили ему жизни. Про первый
заговор он знал, мой отъезд в Париж всего лишь развязал ему руки, и
он всерьез взялся за заговорщиков. Каково же было его удивление,
когда он, применив все свои методы убеждения, так и не добился у
арестованных признания о покушение на свою жизнь. Они признавали
все, кроме этого. Вот тогда Ушаков задумался, и принялся копать
дальше, наткнувшись в итоге на эту воинственную группу. Правда,
оказавшись в застенках Тайной канцелярии, группа сразу же перестала
быть воинственной, но своих убеждений, согласно протоколам
допросов, не оставила. Самое смешное заключалось в том, что,
несмотря на различие методов и поставленных целей, обе группы
сходились в едином мнение, что юным императором управляет некое
подобие Верховного тайного совета, и что старшим у них является как
раз таки Ушаков. Вот только, если взрослые дяди решили убрать с
шахматной доски и Ушакова, и меня заодно, чтобы под ногами не
путался, то вторая группа вовсе не хотела мне навредить. Наоборот,
они были преданы мне, и думали, что злодей Ушаков держит меня в
черном теле, не давая самостоятельно дышать, и что, убрав его,
весьма радикальным, надо сказать, способом, они разрежут веревки,
сковывающие мои крылья. Короче, орлята учатся летать, мать
их.
О таком оригинальном способе
отравления Михаил Волконский вычитал в книге, непонятно каким
образом попавшей в библиотеку князя. Что-то вроде дневников или
мемуаров Лукреции Борджиа, которые она писала уже в то время, когда
терциарией при францисканском монастыре стала, словно чувствуя
близкую смерть, пыталась свои многочисленные грехи искупать. Очень
занимательное чтиво, написанное на латыни. Как эти записи оказались
у Волконских, приходилось только гадать, но именно оттуда юные
заговорщики почерпнули тот метод убийства, который и был применен.
Книгу из библиотеки изъяли, и теперь я с удовольствием предавался
чтению этаких эротических ужастиков, на ночь глядя. Но это не
отменяло стоящей передо мной дилеммы: что мне с ними делать-то? Они
ведь искренне хотели мне помочь, но с другой стороны: «Dura lex sed
lex» — «Суров закон, но это закон», и он гласит, что никому не
позволяется лишать жизни другого человека преднамеренно, даже из
лучших побуждений.