Худощавый генерал приоткрыл один глаз и спросил:
– Кто здесь поминает Тредьяковского?
– Я, товарищ генерал.
– А, подполковник Чехардин! Рад вас видеть. Я тут приспнул немного и слышу: голос как будто знакомый и, как всегда, разводит демагогию. Насчет Тредьяковского вы зря. Читали вы его? Или так, понаслышке, судите?
– Должен признаться – понаслышке, – ответил Чехардин, скомкал папиросу и сразу же зажег другую. – Не успеваешь как-то следить за современной литературой.
– А напрасно. Надо бы прочесть. А ну-ка, кто из присутствующих читал Тредьяковского?
Теткин с готовностью открыл рот и сказал:
– Екатерина, о! поехала в Царское Село…
Генерал сморщился, как от боли.
– Ну, вот. Снова я слышу про эту несчастную "Екатерину, о!". Это апокриф.
– Что, товарищ генерал?
– Апокриф, – повторил генерал. – К вашему сведению, апокрифом называется произведение на библейскую тему, признаваемое недостоверным и церковью отвергаемое. Убежден, что никакой "Екатерины, о!" Тредьяковский не писал. Это был один из величайших поэтов России! Вот, например… Генерал нахмурился и, понизив голос, торжественно произнес:
Вонми, о небо, я реку!
Земля да слышит уст глаголы.
Как дождь я словом протеку,
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы…
– Айв самом деле неплохо, – заметил Чехардин.
– "Неплохо"? Замечательно! Какое величие, какая сила! "Вонми, о небо, я реку!" Ну, кто еще из российских поэтов решился бы так, запросто, разговаривать с небом?
– Маяковский, – сказал Чехардин. – "Эй вы, небо!"…
– А? Правда, я и забыл. – Генерал снова закрыл глаза.
Прерванный спор Теткина с длинноногой женщиной возобновился.
– Так вы же сами паковали, – досадливо сказала она, – а придираетесь.
– Самокритика – движущая сила, – ответил Теткин и засмеялся. Засмеявшись, ой сразу похорошел. Зубы у него оказались крепкие, крупные, выпуклые, как отборные ореховые ядра. Блестящая приветливая лысина его не старила.
Майор Скворцов подозвал к себе Теткина.
– Кто такая? – спросил он вполголоса, указав подбородком на женщину.
– Это? Лидка Ромнич, наш конструктор. Мировая баба, даром что тощая. А ты разве ее не знаешь?
– Что-то слышал. Из группы Волкорезова, по боевым частям?
– Ага.
– Я думал, Ромнич – мужчина.
– Многие так думают. А как она тебе?
– Больно уж некрасивая.
– А по-моему, ничего. Впрочем, я уже привык.