— Мужчины, — как можно
спокойней сказал я. — Тут у Куприяна записи интересные.
Макс с Седовым посмотрели на
меня.
— Ну и чего пишет? — спросил
Щукин.
— По его прикидкам выходит,
что Сияние вот-вот бахнет, — сообщил я, чувствуя, как тревога
начинает копошиться в груди.
— Бл*дство, — выругался Макс.
— И чё, когда?
— Думаю, очень скоро, —
предположил я, глянув на небо. Что-то разобрать решительно не
получилось: небо начиналось рваным туманом, залёгшим чуть выше
покосившихся уличных фонарей. — Макс, машина как?
— Нормально, вроде, — сказал
товарищ, и в этот момент ЗиЛ вдруг дёрнулся, а на приборной панели
заморгала подсветка. — А не, Диман, не нормально нифига.
Снаружи заискрили провисшие
провода контактной сети трамваев. Мигнули фонари возле автобусной
остановки, им ответили мигалки стоявшей поперёк улицы
«скорой».
— Ой, жопа-то какая, —
пробормотал Щукин. — Диман, а чё, там на карте рядом есть
что-нибудь?
Точно, карта! Я быстро
перевернул её, отыскал поворот с Матросова на Семафорную, и шумно
выдохнул, увидев кружок с цифрой «14» прямо рядом с нами, чуть
левее.
— Макс, влево крути! К
пятиэтажке, возле гаражей! — Крикнул я.
— Принял!
Щукин резко вывернул руль,
заставив грузовик накрениться, перескочил трамвайные пути и, от
души зарядив бампером стоявшему на проезжей части «Лексусу»,
вылетел на газон.
— Держитесь, бл*ть! — проорал
Макс, направляя ЗиЛ прямо на парковку возле неприметного
пятиэтажного дома. Легковушки на парковке отчаянно перемигивались
фарами, а сквозь рёв двигателя я отчетливо слышал заунывный
многоголосый вой сигнализаций. Щукин ударил по тормозам, грузовик
немного протащило, и он со скрежетом упёрся в припаркованную у края
дома «Тойоту».
— Из машины! Быстро! — гаркнул
Седов. Мы выскочили на улицу, Макс бухнул по кузову прикладом
пулемёта.
— На улицу, бегом! Диман,
куда?!
— В подъезд! — я махнул рукой
в сторону приоткрытой подъездной двери, возле которой краснела
свежей краской надпись: «Убежище». Мир вокруг постепенно начал
заполняться дрожащим зеленоватым светом, а голову будто сдавил
невидимый, но очень тугой обруч.
— Бежим! — истошно завопил
кто-то. И мы побежали.
г.
Красноярск,
р-н ул.
Матросова,
28 июня, суббота,
17:10.
Радиационный фон: 510-630
мкР/ч.
Нам удалось довольно быстро выяснить, что
значили странные цифры, написанные Куприяном на карте. Это не было
количеством выживших и ожидавших спасения людей, скорее наоборот —
своеобразным некрологом. Возле подвала, в котором мы скрылись от
Сияния, на карте значилось: «14 (-6)», а в самом подвале
обнаружились четырнадцать тел и список, от руки написанный на
задней стороне квитанции за водоснабжение. В списке — двадцать
фамилий с указанными рядом номерами квартир. Тела были аккуратно
сложены в дальней комнате, когда-то выполнявшей функции
фильтровентиляционной, там даже остались ржавые, покрытые выцветшей
жёлтой краской патрубки под потолком. Они запомнились мне особенно
хорошо: сил опустить взгляд и в упор посмотреть на трупы я так не
нашел. Оттого и пялился на остатки вентиляции, пока Седов
пересчитывал тела и тяжело вздыхал сквозь маску дыхательного
аппарата. Как мы успели вытащить баллоны из кузова грузовика и
включится я, если честно, даже не запомнил: слишком быстро всё
происходило, счёт шёл на секунды. Аппарат будто бы сам, каким-то
чудом, взгромоздился поверх рюкзака, а на лице оказалась маска с
панорамным стеклом. Уже позже стало понятно — без аппаратов в
подвал заходить было бы смертельно опасно. Как только мы
спустились, дозиметры разразились тревожным писком, а на экране
моего загорелось уже вполне серьезное и тревожное: «1200 мкР/ч».
Дружно поматерившись, мы пришли к простому выводу о том, что лучше
уж так, чем на улице, под воздействием непонятного Сияния. К тому
же, костюмы химзащиты не спроста своё название получили: на
старенький, советский ещё Л-1 я возлагал большие надежды. С
бронежилетом и «разгрузкой», правда, мысленно уже попрощался.
Закрались сомнения на тему того, что их можно будет очистить после
таких «весёлых» приключений.