—
Тут же столько народу жило, — пробормотал я. — Куда все
делись?
—
Плохо не то, что куда-то делись, — ответил Артём. — Плохо то, что
никогда уже не вернутся.
—
Фон, кстати, терпимый, — сообщил Щукин, высунув ненадолго руку с
дозиметром в окно. — Вообще нормальный фон, я бы сказал.
—
Это пока ветер не изменится, — огорчил его я.
—
Ребят, оружие поближе держите на всякий, — попросил Артём, не
отрывая внимательного взгляда от дороги. — Подъезжаем.
***
Центральная площадь Емельяново вызвала
нехорошие ассоциации с фильмами про войну. Перед зданием
администрации стояли, выстроившись полукольцом, уже знакомые БРДМ
радиохимической разведки, которые мы видели ещё по дороге в
Кедровый. Две машины из четырёх выгорели полностью, просев на
ощерившихся оголённым кордом колёсах, люки уцелевших были
распахнуты, а башенные пулемёты беспомощно уставились в небо. Сама
администрация выглядела не лучше. Сажа и следы от пулевых попаданий
на стенах, вырванные оконные рамы, разбросанная по газону офисная
техника, кучи каких-то бумаг повсюду.
— У них тут натуральная бойня была, —
сказал прильнувший к окну Макс. — Кто с кем воевал,
интересно?
— Явно не с вероятным противником, —
мрачно хмыкнул я. — Смотрите, как народ
буйствовал.
Чуть в стороне лежал перевёрнутый на
бок полицейский УАЗик, за ним виднелись раздербаненные армейские
палатки. Подъехав к ним, мы притормозили, но из машины выходить не
стали. Да и незачем было выходить, если честно. Возле палаток
стояла табличка с надписью:
«Сборный эвакуационный пункт № 31: пгт.
Емельяново, п. Логовой, п. Творгово, п.
Дрокино».
Сразу за табличкой, вдоль первой
палатки, тянулся длинный информационный щит, густо увешанный
фотографиями и листами бумаги.
— А там что такое? — поинтересовался
Щукин, показывая на щит.
— Ничего, нужного нам, — ответил я.
Желания подходить к щиту не было никакого, тем более я прекрасно
знал, что там обычно размещают. Списки пострадавших, фотографии без
вести пропавших родственников и друзей, наспех написанные
распоряжения, адреса, просьбы. Любой такой щит, даже на месте
чрезвычайной ситуации локального характера — это сгусток
концентрированной человеческой боли и надежды, а что можно было
прочитать на этом, даже представлять не хотелось.
***
Продуктовый магазин «Светлана» всем
своим видом говорил о том, что брать в нём уже нечего. Распахнутые
двери, проход, перегороженный перевёрнутым холодильником для
мороженого, выбитые стекла и звенящая тишина
внутри.