— Не понял… — Данил останавливается возле отдельно стоящего зеркала в углу комнаты, вертится и заглядывает себе за спину. — Это что? Ноты?
Расхожусь в сияющей улыбке и довольно потягиваюсь, сидя на подушках. Сюрприз. Не только он может пакостить.
— Это не просто ноты. Это Шопен. Вальс си минор. Очень красивый. Сыграть? — подмигиваю и стреляю взглядом на инструмент. — Ты только спинкой ко мне повернись.
Вижу, как вспыхивают угрожающим блеском глаза Данила, а сам он делает шаг к кровати.
— Ветрянкой болела? — спрашивает и тянется за зеленкой-маркером, свободно валяющийся на покрывале.
Я понимаю, что попалась, а месть за мое художество на спине наступит прямо здесь и сейчас. Невинно хлопаю ресницами, пытаясь просчитать, успею ли выскочить из спальни в открытую дверь.
— Нет? Значит, сейчас будет демоверсия, — победная ухмылка озаряет лицо Данила, и он делает короткое движение вперед, как и я.
Но мы оба замираем, сцепившись друг с другом взглядами, а зрачки в его глазах становятся шире. Я слышу, как он дышит, но не понимаю, дышу ли я. У меня есть всего секунда. Одна попытка сбежать. Без раздумий подаюсь вперед, но едва ноги касаются пола, как оказываюсь в воздухе. Я влетаю прямо в руки Данила. Сильные, жестко сжимающие и, как пушинку, сваливают меня обратно на кровать.
— Куда собралась, художница? — смеется и в то же время шипит Данил, нависая сверху.
Я успеваю только беспомощно пискнуть и взмахнуть руками, как он перехватывает мои запястья своими ладонями. Пальцами, словно веревками, крепко обвивает и удерживает мои руки перед собой, а потом легко отводит их мне за голову. Я с трепетным онемением в груди понимаю, сколько в Даниле силы. Он проделывает все это всего лишь одной ладонью, тогда как вторая уже шарит по покрывалу в поисках зелёнки.
— Только посмей. Я тебя убью, — рычу и бьюсь под нависающим подо мной Данилом, как рыба на берегу.
Чувствую рядом горячее, глубокое дыхание, четко ощущаю пальцы, приковывающие мои запястья к кровати.
— Будешь самая красивая. Зелененькая и в точечку, — смех Данила обжигает виски, расползается теплыми мурашками дальше по коже.
Слышу пугающий щелчок маркера, а потом вздрагиваю от прикосновений чужих рук на своей талии. Жгущих, наглых… Таких же, как и его глаза. Становится невыносимо щекотно, что я срываюсь на хохот.