Выскочив из подъезда, как чертик из
табакерки, он Тимур врезался в невысокого крепко скроенного
мальчишку с наглым обветренным лицом. От сильно тычка того
развернула и едва не бросило на асфальт.
- Че?! Ты..., - смачно сплюнув, тот
презрительно оглядел Тимура и крепко схватил того за рукав рубашки.
- Ты, слабоумный, берега попутал?! Совсем что ли крышей потек?
От сильных рывков ткань рубахи
натянулась. Раздался треск. Тимур и не думал вырываться. В мыслях
такого даже не было. Несколько мгновений он недоуменно смотрел на
стоявшего напротив него нагло улыбающегося мальчишку. Тот ухмылялся
ему в лицо и говорил какие-то слова, смысл которых Тимур особо не
улавливал. Находясь в ступоре, словно в тумане, он пытался понять,
что, вообще, тут происходило и что это за тип.
- Что зыришь? Глаза опустил в землю!
Быстро, я сказал! Еще раз на меня посмотришь, зубы выбью. И никакая
мамаша больше не поможет, - цыкал на Тимура его бывший
одноклассник, мелкая шушера, любитель поиздеваться на школьниками
по-младше. - Ну?
Другой рукой он выдал подзатыльник.
От хлесткого удара Тимура тут же повело. Наконец, ему вспомнился
его обидчик, частенько издевавшийся над ним в школе. Тогда
многочисленные издевки, что прилетали ему на переменах и возле
школы, как-то проходили мимо него. Вечно погруженный в свой особый
мир, Тимур всегда был эмоционально закрыт и всегда старался
избежать любого конфликта. Получив пендель или подзатыльник, он
лишь втягивал голову в плечи и уходил с дороги очередного хулигана
или местного школьной звезды. Вокруг был не его мир. Сейчас же все
стало совершенно иначе...
- Б...ь, реально, придурок. Грузовик
последние мозги вышиб? Ха-ха-ха!- заржал мальчишка, показывая
прокуренные желтые зубы. - Чтобы я тебя больше не видел!
Поня...
Тимур вытянул руку и схватил его за
локоть. Появившееся на лице хулигана удивленное выражение лица тут
же сменилось гримасой боли, когда мальчик начал сжимать пальцы. Он
давил так, как и привык в той жизни, где был гномом. Мощно, с
усилием, оставляя немного силы на запас. Какого же было его
удивление, когда схваченный вдруг завизжал. Тоненьким голоском,
по-бабье. В конце концов, переходя на всхлипывание и хрип.
- А-а-а-а-а... Пусти, придурок.
А-а-а-а-а-а, - визжал он. - Больно. Отпусти, говорю...
А-а-а-а-а-а-а-а! - едва не переходил на ультразвук, побагровел
лицом. - -а-а-а-а-а... Папочка, папуля, - перешел он на стон и
плач. - А-а-а-а-а.