В ее мысли врезался сверлящий треск мотора. Звук был далеким, еле слышным и вскоре затих. Она представила себе, как слабый рокот эхом отдается в стенах церкви – единственное подобие музыки, еще звучащее в стенах этого здания.
Филипп подплыл к ней и показал на свои часы; они направились к поверхности, прощально махая ластами оставленной внизу церкви.
Катамаран, подскакивая на волнах, несся к трем стоящим на якоре судам. Она сидела на носу и неторопливо сушила волосы, наблюдая, как приближаются корабли.
– Может, это были солдаты национальной гвардии. – Она повернулась и взглянула на Филиппа. – Но судя по звуку, это судно было покрупнее нашего катамарана.
– Возможно, – спокойно кивнул Филипп. – Однако они шли не из Гатуна. Может быть, из Фрихолеса.
– «Фантасиа»? – улыбнулась она в ответ, глядя на его загорелое лицо с маленькими морщинками вокруг глаз, из-за которых он казался старше своих лет.
Филипп нахмурился.
– По-моему, она должна прийти не раньше чем завтра, – сказал он, пожимая плечами.
Она снова улыбнулась. – Ничего, сейчас приплывем и узнаем.
Он кивнул, но хмурое выражение опять промелькнуло на его лице. Филипп смотрел мимо нее, следя за курсом. В озере встречались топляки, набухшие от воды бревна, которые могли перевернуть катамаран или сломать подвесной мотор. Хисако Онода разглядывала лицо мужчины и вдруг поймала себя на мысли, что ей пора бы отправить очередное письмо матери, надо будет написать сегодня же вечером. На этот раз она, пожалуй, расскажет о Филиппе, а может, и нет. Она почувствовала, что краснеет.
«Как глупо! – подумала она. – Мне сорок четыре года, а я все еще стесняюсь сказать матери, что у меня есть любовник. Милая мама, я нахожусь здесь, в Панаме, в эпицентре войны. Я ныряю с аквалангом, у нас бывают вечеринки, мы видим, как стреляет артиллерия и пускают ракеты, а иногда над нами с ревом пролетают самолеты. Питаюсь хорошо, погода в основном теплая. Целую, Хисако. P. S. У меня есть любовник».
Французский любовник. Женатый французский любовник, который к тому же и младше ее. Ну и ладно!
Она посмотрела на кончики своих пальцев, которые от долгого пребывания в воде сморщились, как после ванны. «Зря я, наверное, отказалась лететь на самолете», – подумала она, растирая руки.
– Хисако! Ну, Хисако! Ведь это же всего каких-то три-четыре часа!