Рядом пристроился Звенислав, и он достал из-за пазухи кусок
пахучего вкусного хлеба. Рот мгновенно наполнился слюной, и я
протянул ему ладонь.
- Держи, - напарник вновь засунул грязную руку за ворот драной
рубахи, отщипнул от спрятанного под ней каравая огромный кус, и
вложил его в мою ладонь. dd> Хлеб. Как же давно я его не ел.
Месяца два, не меньше. Поэтому моментально вцепился крепкими зубами
в кусок и стал рвать на части, а затем, не жуя, заглатывать.
Я подавился, но вновь рывок зубами. Следует спешить, поскольку у
мадам Эры надо быть до подъема. А появиться с хлебом все одно, что
подписать себе приговор. Она милосердием не страдает. Выгонит на
улицу или стражникам отдаст.
Впрочем, мы успевали. И к тому моменту, когда миновали длинную и
загаженную отбросами улицу, а далее прошли через мост и оказались в
своем квартале, весь каравай уже был съеден и в животе поселилось
приятное чувство сытости.
Звенислав покосился на меня и сказал только одно слово:
- Хорошо.
- Хорошо, - согласился я с ним и добавил: - Вот только
примелькались мы уже. При желании, стражники нас в два счета
найдут.
- А-а-а... - дружок беззаботно махнул рукой. - Двум смертям не
бывать, а одной не миновать.
Мы подошли к забору нашего приюта и осмотрелись. Рядом никого.
После чего отогнули прогнившую доску и осторожно пролезли во
двор.
Делая вид, что мы никуда не отлучались, а просто вышли на свежий
воздух, вернулись в свой барак и сделали это очень вовремя. Не
успели лечь на свои нары, которые были накрыты гнилой соломой, как
прозвучал крик старшего воспитателя Матео:
- Подъем, сучата! Пора отрабатывать свой хлеб, курвеныши! Ишь
разоспались, дармоеды! Великий герцог Штангордский, сиятельный
Конрад Третий, да ниспошлют ему боги доброго здоровья и долголетия,
заботится о вас! А вы только жрать и спать горазды, ублюдки!
Это ничего. Сегодня он еще добрый. Обычно с плетью входит и на
нас свою злобу вымещает. А к вечеру выпьет хмельной сливовки и
подобреет. Однако до вечера далеко и сейчас надо пошевеливаться,
резво вскочить и выбежать на построение перед бараком. Последний,
как всегда, пусть не плетью, но кованым сапогом огребет по копчику.
Как правило, это кто-то из девчонок. Их Матео любит бить больше
всего, извращенец. А вчера я приметил, как они с воспитателем
Гильомом стояли возле кухни, и смотрели на девчонок из нашей
группы. Нехорошо смотрели, не по доброму, и мне показалось, что
особенно пялились на Сияну. Твари! Убью!