Глаша попыталась ретироваться, но Зубарев процедил:
- Стой.
Сначала из-за двери показались длинные уши зайца, следом - выглянула и сама Глаша. Улыбнулась, наверняка стесняясь, от чего на её щеках появились ямочки.
- Привет, - поздоровалась она и, осмелев, вошла в комнату. Правда, так и осталась стоять у порога, видимо, решив, что если поймёт, что её вот-вот прогонят, успеет убежать.
- Привет, - хмуро поздоровался Саша.
- А мама мне про тебя рассказывала.
- Что именно?
- Ну, что ты ездишь, а не ходишь. Я вот тоже больше ездить люблю, чем ходить.
Она смущённо улыбнулась снова и сделала крохотный шажок в сторону Зубарева. Осмотрелась и кивнула, как будто что-то сама с собой решила.
- А я ходить любил. И бегать. И в хоккей играть.
- О! Мама тоже любит хоккей. Мы с ней часто его смотрим.
Теперь расстояние между ними сократилось ещё на два Глашиных шага. И Саша вдруг понял, что испытывает… странное чувство. Настоящую смесь чувств, если быть точным. Растерянность, удивление, даже то же самое смущение, которое испытывала и девочка напротив. Но он знал точно - последнее, чего ему сейчас хочется, - это прогонять малышку из комнаты.
- И за кого мама болеет?
- За «Сан-Франциско Скорпионз», а ты?
- А я уже ни за кого.
Он отвернулся, чтобы не смотреть во все глаза на Глашу. Она была точной копией Насти, той, что была с ним семь лет назад. И она возвращала его мысленно в то время, где ему было так хорошо с её мамой.
- Я очень на матч сходить хочу. Но всё никак, - вздохнула Глаша, после чего, словно бы разом решившись, сократила оставшееся расстояние между ними и встала рядом.
- До Скорпионов добираться долго.
- Я знаю. Мама говорила.
- А что ещё она говорила? Ну, обо мне?
- Ой, такое неприлично вслух произносить, - хихикнула девочка.
Брови Зубарева поползли наверх. Настя что, рассказывала своей дочери об их совместном прошлом? Глаша же смотрела на него, нахмурив брови, и только и делала, что теребила ухо мягкому зайцу.
- Мне можно говорить всё. Раз уж мама про меня тебе рассказывала.
Девочка сделала глубокий вдох и с сомнением посмотрела на Сашу. Пришлось выдавить из себя подобие улыбки, которая вроде как должна была подбодрить ребёнка. Хотя, Зубарев был уверен, что она скорее пугала.