— Только давай без фанатизма!
— Хорошо, — ответила княжна. —
Просто отрежу ему четыре пальца, и всё.
— Почему четыре? — удивился я.
— Зотовы всё возвращают вдвойне: и
хорошее, и плохое.
Я не стал возражать. Четыре так
четыре. Важно было сохранить пленнику жизнь, а не количество
пальцев. Спорить из-за такой мелочи с Ариной не хотелось. Наоборот,
у меня вызвало уважение, что она в такой ситуации помнит о
традициях рода. Я подумал, что князь Зотов испытает гордость за
дочь, когда узнает об этом случае.
Княжна подошла к бывшему жениху,
тот, завидев ножовку в её руках, принялся ругаться и уворачиваться.
Но это ему не помогло — Арина довольно быстро, не выражая
каких-либо эмоций, отпилила связанному пленнику четыре пальца.
После этого она закинула пилу в дальний угол комнаты, повернулась
ко мне и как ни в чём не бывало сказала:
— У меня всё. Я вернула долг.
Княжна с каждой минутой удивляла
меня всё больше. Впрочем, чему я удивлялся? Чего, вообще, можно
было ожидать от девушки, стойко вытерпевшей отрезание ей двух
пальцев ножовкой по дереву? Только достойного ответа. И я подумал,
что при Зотовской традиции возврата долга в двойном размере
Левашову в своё время очень повезло, что Арину не изнасиловали.
Я сходил к маленькому чемоданчику,
взял бинт и, несмотря на ругань нашего пленника, перевязал ему
обрубки пальцев, опять посадил, прислонив к стене и сказал:
— Ну а теперь давай серьёзно
поговорим.
— С чего ты решил, что я буду с
тобой разговаривать? Пошёл вон, безродный пёс! — ответил молодой
граф и плюнул мне в лицо.
Хорошо, я стоял не очень близко и
смог увернуться от плевка. Но поступок этот меня взбесил. Плюнуть в
меня после того, как я перевязал ему раны — это было чересчур. Я
разозлился так сильно, что мне захотелось отрезать пленнику все
оставшиеся пальцы. Да, я знал, что любой лекарь отрастит их ему за
пару часов, но само отпиливание — процедура болезненная, а мне
очень захотелось сделать Левашову больно. Однако я смог погасить в
себе вспышку ярости и спросил:
— Где мы находимся?
— Пошёл вон! — повторил пленник.
Мне стало понятно, что проще и
быстрее будет пойти и самому посмотреть, где мы находимся, чем
пытать этого невменяемого человека. Я подошёл к Левашову, взял его
за верёвки в районе плеч, поднял и поставил на ноги. Он особо не
сопротивлялся, лишь сверлил меня ненавидящим и презрительным
взглядом.