Им дадут тогда длинные платья. Они будут взрослые. Тогда уже можно найти и любовников.
Это решение казалось им очень добродетельным. И они думали, что можно было бы пойти сейчас в церковь. Нужно быть серьезными и разумными в эти последние дни.
– Там, наверное, сейчас Шмиц! – сказала Фрида Гонтрам.
Но маленькая княжна сморщила носик:
– Ах, этот Шмиц!
Фрида взяла ее под руку.
– И баварцы в синих шапочках!
Ольга Волконская рассмеялась.
– Баварцы? Знаешь, Фрида, настоящие студенты вообще ведь не ходят в церковь.
Это действительно правда: настоящие студенты не делают этого.
Фрида вздохнула. Она быстро подвинулась в сторону коляски с кричащим Вельфхеном и оттолкнула Циклопа, который хотел укусить ее за ногу.
Нет-нет, княжна права: в церковь не стоит идти!
– Останемся здесь, – решила она. И девушки вернулись в беседку.
У всех детей Гонтрама была бесконечная жажда жизни. Они не знали, но чувствовали, чувствовали кровью своей, что должны умереть молодыми, свежими, в самом расцвете сил, что им дана только ничтожная часть того времени, которое выделено другим людям. И они трижды старались воспользоваться этим временем, шумели, кричали, ели и упивались досыта жизнью. Вельфхен кричал в своей коляске, кричал столько, сколько трое других. А братья его бегали по саду, делая вид, точно их четыре десятка, а не четверо. Грязные, оборванные, где-нибудь всегда расцарапанные, с обрезанными пальцами, с разбитыми коленями. Когда солнце заходило, дети Гонтрама замолкали. Возвращались в дом, шли в кухню. Проглатывали кучу бутербродов с ветчиной и колбасой и пили воду, которую высокая служанка слегка подкрашивала красным вином. Потом она их мыла. Раздевала, сажала в корыто, брала черное мыло и жесткие щетки. Чистила их, точно пару сапог. Но дочиста они никогда не отмывались. Они только кричали и возились в своих деревянных корытах.
Потом усталые до смерти ложились в постель, падали, точно мешки с картофелем, и лежали неподвижно. Всегда забывали они прикрыться. Это приходилось делать служанке.
Почти всегда в это время приходил адвокат Манассе. Подымался по лестнице, стучал палкой в дверь; не получая никакого ответа, он наконец переступал через порог.
Навстречу ему выходила фрау Гонтрам. Она была высокого роста, почти вдвое выше Манассе. Тот был только карлик, круглый, как шар, и походил на свою безобразную собаку Циклопа. Повсюду – на щеках, подбородке и губах – росли какие-то жесткие волосы, а посреди нос, маленький, круглый, точно редиска. Когда он говорил, он тявкал, как будто хотел поймать что-то ртом.