Он был очень образован, этот адвокат Манассе. Они называли его ходячей энциклопедией, и не было ничего, чего бы он не знал. Сейчас он думал: она говорит, что смерть ее пугает. Пока ее нет, она жива, а когда она придет, ее уже не будет.
А он, Манассе, видел прекрасно, что смерть уже здесь, хотя она еще и жива. Она давно уже здесь, она повсюду в этом доме. Она играет в жмурки и с этой женщиной, которая носит ее клеймо, она заставляет кричать и бегать по саду ее обреченных детей. Правда, она не торопится. Идет медленным шагом. В этом она права. Но только так – из каприза. Только так – потому что ей доставляет удовольствие играть с этой женщиной и с ее детьми. Как кошке с золотыми рыбками в аквариуме.
– Ох, еще далеко! – говорит фрау Гонтрам, которая лежит целыми днями на кушетке, курит большие черные сигары, читает бесконечные романы и закладывает себе уши ватой, чтобы не слышать крика детей. – Ох, да правда ли, далеко?
– Далеко? Осклабилась смерть и захохотала пред адвокатом из этой страшной маски, и пустила ему прямо в лицо густой дым.
Маленький Манассе видел ее, видел отчетливо, ясно. Смотрел на нее и думал долго, какая же это в сущности смерть. Та, что изобразил Дюрер? Или Беклин? Или же дикая смерть – арлекин Боша или Брейгеля? Или же безумная, безответная смерть Хогарта, Гойи, Роландсона, Ропса или Калло?
Нет, ни та, ни другая, ни третья. То, что было перед ним, – с этою смертью можно поладить. Она буржуазно-добра и к тому же романтична. С нею можно поговорить, она любит шутки, курит сигары, пьет вино и может еще хохотать.
«Хорошо, что она еще курит! – подумал Манассе. – Очень хорошо: по крайней мере, не чувствуешь ее запаха…»
Показался советник юстиции Гонтрам.
– Добрый вечер, коллега! – сказал он. – Вы уже здесь? Как хорошо.
Он начал рассказывать какую-то длинную историю: подробно обо всем, что произошло сегодня в его бюро и на суде.
Все только странные, удивительные истории. Что у других юристов случается, быть может, раз в жизни, у Гонтрама происходило чуть ли не каждый день. Редкие и странные случаи, иногда веселые и довольно смешные, иногда же кровавые и в высшей степени трагические.
Одно только – в них не было ни единого слова правды. Советник юстиции испытывал почти такой же непобедимый страх перед правдой, как перед купанием и даже как перед простым тазом с водой. Едва он открывал рот, как начинал врать, а во сне ему снилась новая ложь. Все знали, что он врет, но все-таки слушали его очень охотно, потому что вранье его добродушно и весело, и если ничего подобного с ним не случалось, то, надо отдать ему справедливость, рассказчик он был хороший.