Андрей задумался, наконец задал вопрос, ответ на который его
пугал более всего.
- Инопланетяне ведь не с этой планеты?..
- Думаю, что нет, – успокоил профессор. - Мы не видали ничего
похожего на погибших пришельцев. Ни животных, ни летающих кораблей.
На сей планете есть жизнь, но не разум…
- А вот была у нас такая история, - повествовал Попов, убивая
очередного комара. – Под Мукденом тогда дрались. Значит, в капонире
два пулемета стояло – к ним по два человека обслуги. Четыре, стало
быть, вообще. Одного убило. Ну и рядом окопы – там почти всех
выбило. И, значит, японцы прут… Погутарили стрелки, решили – пора
ноги делать, а то япошки на штыки подымут. Ну и двое рванули. А
третий высунулся… Да ну его на хрен, думает: холодно, пули японские
свистят… Испугался, значит, ползти под пулями. Ну и пока помощь
подошла, он из двух пулеметов отстреливался по очереди. Потом
посчитали – две дюжины с лишним япошек накрошил. Короче, его
полковник в уста расцеловал, к солдатскому Георгию представил… Ну а
тех, кто бежал, думали судить да расстрелять. Но плюнули – имели
основания бежать… Так это я к чему: вот такая разная смелость
бывает и трусость разная…
Эту историю Грабе уже слышал и не раз. Но не вмешивался,
полагая, что сейчас Попов вещает для проводника.
Пахом же слушал рассказ в пол-уха. Было совсем не до того. До
лагеря оставалось совсем ничего – с день пути. Почти все места уже
были пройдены, кроме единого, самого страшного – Багуновой или
Ивановой пади.
Не любил это место Пахом, но так получалось, что уже второй раз
за прошедший месяц ее надобно было пройти. На своих картах ее
отметил Попов – демиург от динамита.
Падь сия была не то что местом безлюдным – зверье ее обходила
стороной, птица не вила тут гнезда, не пела свои песни. Да что там
– даже деревья здесь росли какие-то странные.
Порой попадались скелеты животных, которые сюда заходили по
глупости своей, да так и оставались.
Падь именовалась Ивановой по имени первого человека, который
зашел сюда и умер. Помер от яда, которым здесь пропитан был даже
воздух. На местном наречии яд именовался «багуном», потому у пади
образовалось сразу два названия.
Только зашумит ветер в вышине, скрипнет дерево и снова тишь.
Сие лесное молчание очень удивляло Попова, он крутил головой.
Затем нашел гриб, с виду обычную сыроегу. Сорвал ее, разломал,
долго нюхал, потом отбросил, втянул в себя воздух поглубже.