- Вот-вот… - продолжил Столыпин. – И я о том же. Стоят они как
крейсер, а сгорают, меж тем, не пойми от чего за несколько минут.
Даже иголок из него не наделать. Даст Бог «Генерал Скобелев»
послужит государству, тогда снова начнем их снова строить. А пока –
я на постройку новых и алтына не дам.
- Но мне кажется, что «Генерал Скобелев» достаточно…
- Не достаточно. Пока недостаточно. Поэтому – берите и владейте.
Дома там несколько обветшали, но, думаю, все можно
восстановить.
- Но это же далеко! Туда ведь нет не то, что железной дороги.
Даже тракта нет!
- Ай, бросьте! Это даже хорошо, что туда нет дорог. Через год
будет железная дорога до Астрахани. Море мы завесим береговой
охраной, что сможем – будем доставлять кораблями, дирижаблем. Когда
планируете переезд?..
- Думаю, в конце августа. Как раз привезут новый отчет.
- Любопытно будет почитать. Занесете мне?
Генерал кивнул.
За время прошедшее со встречи на яхте «Алмаз», «Генерал
Скобелев» прилетал в Санкт-Петербург трижды. На нем привозили
фотографии, рисунки с места катастрофы. Инокентьев приобщал к ним
отчеты, полученные по беспроволочному телеграфу, относил для
ознакомления Столыпину.
После прочтения забирал.
- Только… - задумчиво проговорил премьер-министр.
- Слушаю…
- Как мы и уславливались: все инопланетное будет храниться в
лагере без возможности вывезти в другой город. И мне даже кажется,
что этого мало. В 1905-ом, бывало, бунтовщики врывались в
учреждения, взламывали сейфы. Многое тайное стало явным.
- Пусть это вас не тревожит… Сейф защищен более чем надежно.
Куда проще умереть, чем его вскрыть.
Вышло ровно по словам генерала.
-
Когда солдат пьян до беспамятства, он обыкновенно мягок и
стремится в положение горизонтальное. И перед тем, как в него
перейти, солдат любит всех и вся, лезет целоваться и брататься хоть
с обер-полицмейстером.
Совсем иное дело солдат просто выпивший. Его тянет на подвиги,
винтовка кажется универсальным пропуском куда угодно, и, особенно,
в мир равенства и справедливости. Хочется быть сильным, топтать
ухоженные газоны своими тяжелыми сапогами.
В году 1917-ом, дважды революционном по бульвару шел отряд
рабочей милиции. По обыкновению, его бойцы были пьяны не так чтоб
вусмерть, а просто хорошенечко.
И один рядовой вспомнил, что когда-то он пытался залезть за
ограду в этот сад, нарвать цветов. Но вышли офицеры и намяли ему
бока.