Пир еще продолжался, но Бардия отпустил Гаумату, видя, что тому не терпится уединиться с Атоссой.
Впрочем, пустота и мрак царских чертогов были обманчивы. Вот впереди мелькнул желтый свет. Еще один поворот – и взору Гауматы предстал широкий проем дверей, массивные створки которых были гостеприимно распахнуты. У дверей стояли два евнуха, склонившиеся в низком поклоне.
Гаумата позволил рабу удалиться: дальше он доберется сам.
Светильники на высоких изящных подставках озаряли спальный покой неверным подрагивающим сиянием, в котором расползалась тончайшая благовонная дымка, рождавшаяся в небольшой бронзовой курильнице. Низкий овальный стол, уставленный яствами, занимал середину комнаты. В глубине, за кисейными занавесками, виднелось широкое ложе, ножки которого в виде львиных лап утопали в густом ворсе пушистого ковра. На стенах тоже висели пестрые ковры с преобладанием малиново-красных оттенков.
Из-за ширмы, украшенной гирляндами из цветов, вышла молодая женщина. Это была Атосса.
Гаумата при виде нее слегка поклонился. Он впервые видел Атоссу так близко, да еще с распущенными волосами и в легком одеянии, сквозь которое просвечивало голое тело. То, что дочь великого Кира будет принадлежать ему, вдруг наполнило Гаумату непонятной робостью, словно дух грозного царя витал в благовонном полумраке, пристально наблюдая за происходящим.
От волнения Гаумата не расслышал, что сказала ему Атосса. Лишь по жесту ее обнаженной руки он догадался, что она приглашает его сесть к столу.
Гаумата опустился на мягкие подушки, поджав под себя ноги. Атосса устроилась напротив на низкой скамеечке.
У Гауматы появилась возможность получше рассмотреть дочь Кира.
У нее были серо-зеленые глаза овальной формы, уголки которых были чуть опущены книзу. Низкие изогнутые брови были близки по цвету светлым волосам с золотистым отливом. Прямой нос у своего окончания заметно изгибался подобно клюву хищной птицы. Бледные губы имели красивый росчерк, что придавало чувственности лицу Атоссы, особенно когда она улыбалась. Ее чуть смуглая кожа отливала теплым матовым блеском, а соски чуть вздернутых округлых грудей дерзко выпирали сквозь тонкую белую ткань длинного безрукавного платья с разрезами на бедрах.
Гаумата успел заметить в разрезе платья колено и часть голени Атоссы, когда она подходила к столу. В нем все сильнее пробуждалась похоть. Особенно когда его взгляд упирался в соблазнительную грудь. Атосса часто встряхивала своими пышными вьющимися волосами, не догадываясь, что эти небрежные движения действуют возбуждающе на ее собеседника, поскольку открывают ему нежную линию ее шеи и разрез платья, уходящий в ложбинку меж грудей.