А Селкас? Впрочем, он как раз выглядел вполне обычно: невозмутим, спокоен, с выражением легкого иронического всепонимания на лице. Легкий запах и румянец на щеках не позволяли точно назвать его возраст, а ведь он был почти ровесник Чозлу. Уже не в первый раз она спросила себя, почему Селкас отказался от всех притязаний на власть, хотя обладал всеми неоспоримыми достоинствами и возможностями. Но он казался вполне довольным своей второстепенной ролью на государственной арене, хотя его суждения и мнения всегда оставались очень трезвыми, логичными и независимыми – она почти всегда была согласна с ним.
Веруча постаралась привлечь внимание Селкаса: ей это не удалось, и она вздрогнула, почувствовав чужое неожиданное прикосновение, пытаясь вернуться в реальность из мира своих рассуждений и мыслей. Она подняла глаза и увидела скользкую улыбку Монтарга: он, как обычно, улыбался одними губами. Слегка повышая голос, чтобы перекрыть шум, он сказал:
– Вы выглядите не лучшим образом, дорогая кузина. Неужели ваши нервы настолько слабы, что вам не по силам подобное кровавое зрелище?
Холодно и спокойно она ответила:
– Мне кажется, что смерть не то зрелище, которое способствует веселью.
– Но оно весьма поучительно, не так ли? Посмотри, как это нравится окружающим. Послушай, как они спорят и шумят, разгорячившись. Неужели это не научит тебя лучше понимать человеческую натуру и инстинкты? – Он засмеялся отрывисто, лающе, словно пес: широко открывая рот в немом оскале. – Если бы ты была настоящей женщиной, Веруча, ты не смогла бы оставаться такой холодной и безучастной к происходящему. Обрати внимание на Виду, Лорис – даже спокойная Вита, кажется, увлечена и захвачена страстями переживаний. А ты напоминаешь кусок льда. В твоих жилах, похоже, течет вода, а не кровь. Меня не удивляет, что, когда в мужской компании заходит разговор о тебе, это вызывает лишь смех и улыбки.
– По крайней мере, они не плюют в сторону с чувством ненависти и злобы.
– Ты так уверена в этом, дорогая кузина?
Он, по своему обыкновению, насмехался, стараясь задеть ее самолюбие. Это была их обычная манера общения, сложившаяся еще в годы детства, когда они играли вместе во дворцовом саду. Уже тогда она поняла, насколько важно не выказывать гнева или обид; он мог бить только слабого.