– Разлагается, – рассеянно буркнул я, пиная пустую банку из-под «Доктора Пеппера». – Что ему еще делать?
– А почему?
– В смысле? Почему разлагается? Потому что из мяса. Хочешь, проведи эксперимент – кошку дохлую, или крысу, или просто вырезки грамм триста в ящичек положи, и закопай и проверяй ежедневно.
– Лениво, – сказал Стасик. – Ну… А вот бывает, что живого закопают. Он заснул там или заболел чем, а потом проснулся, глядь – а сам в гробу. Ковырь, ковырь крышку-то, а она не поднимается. Страшно, наверное…
– Страшно, – согласился я.
– Гоголя, говорят, так закопали. Я где-то читал. Откопали потом, смотрят, а он уже почти гроб изнутри прогрыз, но все же помер по-настоящему, не успел вылезти.
– А чего они его откапывали? – удивился я.
– Не помню… Письмо он, что ли, оставил. Если, мол, ласты склею, вы потом посмотрите, правильно я склеил или неправильно. А они опоздали. Вроде так я читал.
– А кладбище у вас старинное? – спросила Лорка, слушавшая нашу дискуссию без особого интереса.
– Лет сто, – сказал Стасик с видом знатока, хотя ничего про кладбище знать не мог – они сюда приехали из Челябинска не так уж и давно, когда дед помер.
– А я вот точно знал, что кладбищу под две сотни; раньше там была церковь, но при большевиках ее сломали и построили из кирпича кинотеатр…
– Сто пятьдесят, – сказал я веско.
Стасик не стал спорить, а Лорка удивилась:
– Так много?!
– У нас еще еврейское есть, его еще до войны забросили, – сказал я, – но там и не кладбище уже, а так, заросли… Ямки всякие, кусты, деревья. Даже памятника порядочного не осталось. Там кто-то копается, золото, наверное, ищут. Евреев, говорят, когда хоронили, всегда золото в могилу клали, хоть чуть-чуть. А кто богатый – тем много.
– А это уже оно, кладбище ваше?
Да, это уже было оно. Толстая краснокирпичная ограда с крестообразными сквозными отверстиями, местами вместо старого кирпича – новый, обычный силикатный. Над оградой нависали липы, на которых вполголоса каркали вороны.
– Осторожно, тут никогда не прекращается бомбежка, – предостерег Стасик.
– Мой отец еще при советской власти на субботник сюда ходил, – сказал я, – так они затеяли гнезда вороньи разорить, чтоб не пакостили. Пригнали машину, ну, которая фонари ремонтирует, мужик поднялся в этой штуке к гнездам и давай ломать. Черта с два сломали – они аж проволокой алюминиевой поприкручены. Парочку оторвали, плюнули и уехали.