-Добрый вечер Ирина Федоровна, я
нашел и наказал убийц Вареньки, теперь она может спать спокойно,
зная, что её убийц постигла кара и они больше не топчут нашу
землю.
-Олежка, почему ты их не сдал в
милицию?
-А доказательства Ирина Федоровна?
Доказательств нет, ваша соседка их лиц не видела и опознать их не
сможет, да и кроме того только удавив их своими руками я смог
потушить пожар в своей душе. Знаю, Варю этим мне не вернуть, но
хотя бы я спас других Варь от этих нелюдей, больше они ни кого не
убьют и не ограбят.
Кстати эта шалава Томка пережила
блокаду и войну, я её иногда встречал и каждый раз, как она меня
видела, тут же испуганно отходила в сторону, а других последствий
для меня это не имело. Ни милиция, ни возможные дружки Губы и Шкета
ко мне не приходили.
18 июля 1937 года, Ленинград.
Я вспомнил всё это и понял, что
просто не смогу жить, если не попытаюсь всего этого изменить. Я не
могу отменить войну, но я могу постараться, что бы как минимум
сделать так, что бы на начало войны у нас были не ещё сырые Т-34 и
КВ с кучей детских болезней, а целая линейка новой бронетехники с
уже всеми необходимыми усовершенствованиями и доведенная до
кондиции с вылеченными детскими болезнями. С 1936 года я работал на
заводе №174 имени Ворошилова в конструкторском бюро, а затем, уже
во время войны перешел на Кировский завод, где и проработал до
самой своей пенсии, проектируя танки и другую бронетехнику. Я не
знаю, кто или что перенесло меня в моё собственное прошлое, но оно
сделало мне просто шикарный подарок, я помнил всё, что со мной было
в моей жизни, а также все чертежи, которые я чертил или смотрел.
Да, моей последней работой был Т-72 первого поколения, но сейчас
его не сделать, слишком сложно для нынешней промышленности, нет еще
необходимых для его производства технологий, но вот наладить к
началу войны выпуск Т-44 и ИС-3 вполне реально. Реально чисто
технически, вот только как мне добиться разрешения на их
разработку, вот в чем вопрос. Ведь сейчас я никто и звать меня
никак, начальство со мной даже говорить не будет, предложи я ему
разработать новые танки. Короче будем думать, а пока надо снова
вжиться в эту жизнь, а то отвык я давно от этого
времени.
Быстро одевшись, я вышел из нашей
комнаты в комнату родителей. Комната родителей была раза в два
больше нашей, если наша была около 12 квадратных метров, то
родительская около 20-ти. Нам, то есть нашей семье, в плане жилья
можно сказать повезло, у нас были аж целых две комнаты в
коммуналке, причем и сама коммуналка была небольшой, всего пять
комнат. Наш дом стоял на набережной реки Фонтанки, у Ломоносовского
моста, причем мы жили во флигеле, который располагался во дворе.
Хоть двор был и не большой, но места для небольшого зеленого
скверика с фонтаном посередине там хватало, и наши окна выходили
как раз в этот скверик.