Впереди прямой участок. Грунтовка стала шире, и корней на колеях
меньше. Сосны по правую руку поредели. Голубев прибавил газу – надо
было нагнать сильно оторвавшийся мотоцикл. И вдруг по спине
пробежал холодок…
Бах! Бах! Шпамбс! Бах! Шпамбс! Бах! Бжиу-у!
Лукин развернул MG, заметив краем, что цундапп вильнул влево и
опрокинулся. Что-то горячее прошло вплотную с ухом, на боковой
броне появилась пара отверстий. Вскрикнул Абадиев, впихивая
мальчишку вниз, и загораживая собой. Его правое плечо быстро
набухало кровью.
- Газу! – рявкнул капитан, дав очередь вправо. – Всем сидеть, не
высовываться!
- Немцы?
- Наши, мать его! – еще очередь с прицелом на пару метров выше,
чтобы не задеть. - Красин, Макаров!
Бойцы поняли с полуслова. Вывалились под левый борт и откатились за
сосны. Дали пару очередей из «Суоми».
– Голубев жми к мотоциклу! – капитан отвлекся на короткую очередь.
– Встанешь чтоб прикрыть, может, целы ребята? – быстрый взгляд на
Абадиева - он одной рукой прижимал мальчишку к полу, второй зажал
рану. - Маша, Умара перевяжи! Степаненко придержи бойцов!
Капитан заскрипел зубами - вот оно – упущение. Ведь была такая
мысль там, под Зельвой. Не встретили, правда окруженцев, а тут на
тебе…
Бах! Бах!
Длинная очередь в ответ, чтоб прижать. Самое обидное - окруженцы
считают, что бьют по врагам.
Бах! Бах! Шпамбс! – еще одна дырка. Хреновая броня у ганомага.
Мосинка чуть ли не насквозь прошивает. А те, кто эти мосинки держит
– стрелки, зараза, меткие. Тут заработал MG впереди.
Живы ребята! Несколько очередей разлохматили сосновые стволы в
глубине леса. От сосен прыснуло несколько силуэтов, и помчались
прочь. Длинная очередь вслед. Так, чтобы прыти прибавить.
Ганомаг встал около перевернутого мотоцикла. Чуть довернув вправо.
Получалось, что Голубев невольно выставил ромб – отметил капитан,
спрыгивая под левый борт. И правильно - если что, лобовую только
бронебойными можно взять. Вряд ли у окруженцев они имеются. И если
Лукин правильно понял ситуацию – окруженцев, судя по интенсивности
стрельбы - было пятеро, и как только второй пулемет открыл огонь,
они драпанули в лес.
В бронетранспортере хныкал напуганный Миша. Слышался неразборчивый
говор Абадиева. Вот же вайнах! Ни оттенка боли на лице! И ни
капельки страха. Абадиеву подучиться чуть, и диверсант знатный
будет.