- Может, тут нет немцев? – тихо шепчет Чичерин.
- Может… - тихо отвечает Лукин. – Смотрим еще час, и
выдвигаемся.
С опушки видно почти всё. Но двухэтажный дом в центре селения,
который определили как правление, стоял боком и был плохо виден
из-за деревьев. На коньке правления обвисший флаг. Конкретнее не
разобрать, солнце в глаза. Единственный бинокль не помогает. И
ветра нет.
- Хоть бы колыхнулся…
- Хоть бы показался кто, - в тон Лукину, сказал Степаненко.
Именно это настораживало. Петухи начали перекличку с самого
рассвета. Рассвело, взошло солнце, а в селении никакого движения не
наблюдалось. Вообще никакого. Население как вымерло. Красноармейцы
недоумевали, кроме Чичерина и Лукина, все бойцы с деревень родом -
как это после рассвета на полатях отлеживаться? Чтобы селяне не
вышли управляться со скотиной? Коровку на выпас не вывести? Курям
да поросям корма не задать и гусей на выгул не выпустить? А
скотинка-то есть, вон сколько пристроев у домов имеется. И стога на
поле стоят..
Второй час наблюдения и тишина. Никакого движения.
Даже мысль такая появилась – не поработали ли тут коллеги тех,
что на заимке были уничтожены.
- Вижу движение! – услышал Лукин восклицание наблюдателя,
сидящего на липе, и посмотрел вверх.
- Из правления кто-то на крыльцо вышел, - громко прошептал
сержант. - Видно плохо.
Передавать бинокль Тамарину не стал, сам полез на дерево.
Угнездился на толстой ветке чуть повыше. Но мешала листва. Нажал
ногой на ветку, чтобы открыть обзор, чуть не сверзился.
- Ветку придержи, - сказал капитан сержанту, привстал и поднес
бинокль к глазам.
На крыльце стоял мужик. К кепке набекрень, пиджак накинутый на
плечи. Стоит, зевая и почесывая выпирающий живот. Хоть кто-то
живой. И не один. Мужик кому-то что-то говорит. Значит, кто-то
перед крыльцом присутствует. Причем давно, так как улица в этом
месте просматривается, но никто по ней не проходил.
Мужик достает из кармана коробочку, вынимает папиросу. Хлопает
по карманам штанов, снимает пиджак, шарит там. Затем жестом кого-то
подзывает. Подходит другой мужик. На плече винтовка. Часовой? Тогда
почему в гражданском? Тот чиркает спичками, дает прикурить,
поворачивается. И Лукин замечает повязку на рукаве. Белую. Тут по
плечу постучал Тамарин.
- Командир, ветер поднялся.
Лукин и сам ощущал дуновение и поднял бинокль выше. Флаг на
коньке затрепыхался. Красный флаг. Неужели в Матвеево наши? –
подумал Лукин. И тут полотнище развернуло ветром – в центре стяга в
белом круге трепыхалась кракозябра свастики.