- Этим нужно переболеть, и желательно быстро, - жестко сказал
сержант. – На войне убивают, лейтенант. От этого не денешься.
Поминать и оплакивать будем потом. А сейчас надо воевать. С умом.
Ты командир. И бойцы на тебя как на знамя смотрят…
А ведь прав сержант. Если б не он…
В ушах стоял звон. В глазах троилось. Тошнило. Все болело, будто
взяли за шиворот и шваркнули об землю со всей дури. Неужели так с
двух ящиков бабахнуло? Или в быки больше взрывчатки заложили?
Чичерин осмотрелся. Рядом бойцы еле шевелятся. А что там немцы? Не
успел лейтенант приподняться и посмотреть на тот берег, как сверху
начали падать кровавые ошметки. Люди шарахались от них как от
гранат. А лейтенант не мог оторваться от коровьей головы частично
без шкуры, без одного рога и без челюсти, и с единственным глазом.
Говядина лежала на бруствере, и казалось, что мертвый зрачок
пронзает лейтенанта насквозь.
Позади кого-то вывернуло. Лейтенант вздрогнул и оглянулся.
Степаненко утирал рот, косясь на нечто у толстенной сосны.
- Не… смотри… командир… - выдохнул сержант между спазмами. –
Там…
Чичерин взял себя в руки и повернулся к мосту. Но все же взгляд
задержался на говядине…
От моста мало что осталось. На месте центрального быка плавает
бревно, и множество мусора. Показалось, что река в этом месте стала
шире. Даже настил съезда исчез, а он больше на самой земле лежал.
По берегу сдуло весь камыш. И все вокруг было усыпано красным…
А где танк? Башня валялась в канаве, в которую Чичерин с Юркой с
первыми выстрелами скатились. А корпуса не видать. Утоп?
После взрыва стрельба смолкла, будто контузило вокруг всё и вся.
Но немцы очухались первыми - пулеметными очередями прошлись по
гребню. Где-то на том берегу взревели танки.
Первым опомнился Степаненко:
- Уходим, лейтенант! Уходим!
Сержант, недолго думая, подхватил лейтенанта и поволок вглубь
чащи. Следом побежали уцелевшие бойцы. Первый снаряд лопнул где-то
вверху, попав в сосну. Взвизгнули осколки, впиваясь во все вокруг.
Степаненко с Чичериным рухнули на землю. Но сержант вновь вскочил и
потащил командира, держа за шиворот и ремень. Чичерин хотел
рявкнуть, но разом заткнулся, увидев разорванное тело…
- Взрыва-ай! – отдалось в ушах.
Рявкнуло. Еще раз. Бойцы быстро уходили вглубь чащи. Снаряды
рвались на бровке и среди стволов. Вскрикнул один красноармеец,
второй… раненых подхватывали и тащили дальше. Чичерин бежал, падал,
его тут же подхватывали. В глазах мелькали сосновые стволы, по лицу
нещадно хлестали ветки - подлесок густел.