Я помню и то, как попал в засаду, и неравный бой, в котором
погибла моя небольшая свита, и то, как враги настигли меня на
мосту. Действительно, а чего тут помнить-то, если это случилось вот
прямо только что, ну почти? Одного я рубанул саблей, второй прыгнул
на меня из седла и стащил с коня своим весом. Мы грохнулись на
мост, я еще успел услышать хруст его черепа, а затем сам полетел в
воду, где течение моментально потащило меня прочь, а доспехи – на
дно. Панцирь я еще как-то успел сбросить, разрезав ремни кинжалом,
и это давало мне шансы выплыть, силой бог не обделил, а кольчуга,
налокотники и наголенники не весть какая тяжесть. Но время мое было
на исходе, грудь горела огнем, перед глазами темнело, и каждый
гребок давался с все большим трудом…
И вот я здесь. На этом песчаном берегу. На морском берегу, что
важно. И время – как это объяснить? Солнце не может пойти вспять,
значит, я был без сознания почти сутки, и за это время река вынесла
меня куда-то аж нечистый знает куда в море?
Разумное предположение, но как я не утонул-то?
Ладно, господь не оставил рыцаря своего – вот и не утонул, но
где я теперь? Место явно теплое, а ведь осень на дворе далеко не
ранняя, но мой кафтан тут явно не по погоде… Верней, будет не по
погоде, когда высохнет, а пока что я насквозь мокрый и мне не
жарко...
Господи боже мой! Неужели меня унесло далеко на юг, аж к
Босфору?!! Совсем уж плохо, потому что турки на обоих берегах
оного, а султан не простит мне того позора, которого он не раз от
меня натерпелся, да и я не нуждаюсь в прощении басурманском!
Ладно, я все еще жив, Боже, не оставь меня теперь, и с помощью
Твоей я и от турок уйду, и в Валахию вернусь, а тогда, Лайота
Басараб, добра себе не жди, я точно знаю, что засада эта – твоих
рук дело! Поерзаешь еще у меня на колу деревянном!
Так, а где моя шапка? Шапка шелковая, с громадным рубином во
лбу, жемчугом расшитая… Эх, пропала, а жаль. Но хорошо, что только
шапка, а не жизнь. Тут бы как-то не преставиться прежде времени, а
шапка, бог даст, у меня будет еще не одна.
Так, сабля моя верная в порядке, пока верну в ножны. Пистоли –
на своих местах на поясе, но оба разряжены и к тому же мокрые. Надо
бы высушить, пороховница цела – значит, не останусь без пороха.
Мысленно я еще раз порадовался, что не пожадничал и отвалил за
эти пистоли чудесные кучу золота. Работы знаменитого мастера из
дальних стран – Леонард, вроде как, из города Винчи – они чудесны
тем, что не нуждаются в тлеющем фитиле. Замок пружинный –
изобретение мудреца из мудрецов – заводится ключиком, стоит курок
спустить, как крутящееся колесико высекает из куска кремня в курке
искру. Хоть под подушкой его держи, а как понадобится – взводишь
курок, а полка затравочная с порохом открывается сама. Лишь бы
порох не отсырел.