Военный совет мы закончили на том, что следует отправить на
соседний основ, «второй», не только разведчиков для наблюдения за
налетчиками, но и гонцов в город: если мы хотим не просто отбить
очередной набег, а победить в этой войне, придется заручиться
помощью соседей.
За ужином ко мне подошел здешний художник – у кого еще может
быть балахон с пятнами разноцветных красок? – и принялся что-то
почтительно говорить. Тэгир объяснил мне, что он просит одну
золотую монету.
Хм… будет писать мой портрет? И всего за один золотой? Нежадные
тут художники, однако. Ну, я сунул руку в карман, достал монету и
отдал ему, художник с поклоном взял и ушел, ну я про него и
забыл.
Вернувшись в свою комнату, я снял верхнюю одежду, сел на
кровать, задул свечи и собрался лечь спать, но тут стук в
дверь.
- Кто? – задал я риторический вопрос, догадываясь, что меня все
равно не поймут.
Дверь скрипнула, и на пороге появилась хрупкая фигурка в простом
белом платье.
Интересный поворот.
Поскольку в окно светили луна и россыпь ярких звезд, я разглядел
ночную гостью: молоденькая девушка, хрупкая, изящная и невысокая.
Мое молчание – а что я могу сказать, если она все равно не поймет?
– девица восприняла по-своему. Она притворила дверь, подошла ко
мне, опустилась на колени и обняла мои ноги, глядя мне в глаза.
И вот тогда я ее узнал – не по лицу, но по глазам. Та самая
пленница в лодке, которую я отбил у убегающих дикарей.
- Эм-м… Я даже не знаю, что тебе сказать, а если бы и знал – все
равно ты не понимаешь…
Но она, видимо, заранее узнала, что я не говорю на ее языке,
потому что даже не пыталась что-то сказать. Да тут и слова-то ни к
чему, я прекрасно понимаю, что она хочет сказать взглядом… А мне, в
общем-то, полагалось бы сказать, что я женат, но…
По правде говоря, я не люблю Илону. Нет, она-то вполне себе
ничего, и упрекнуть ее не в чем. Но наша свадьба была, мягко
говоря, навязана мне: я женился на двоюродной сестре венгерского
короля для того, чтобы выбраться из тюрьмы, где провел двенадцать
лет по ложному обвинению. Ну хотя бы честь и гордость сохранил, ибо
веру свою отстоял и в католичество не перешел, несмотря ни на
что.
Так что если по-человечески, то измена жене, которую я не то
чтоб добровольно выбрал – не измена. А если по-божьему… ну,
придется покаяться. Не первый раз же. И опять же – а где гарантия,
что я вообще сумею в Валахию вернуться? Где гарантия, что проживу
еще хотя бы три дня?